Эрик Сигал - Однокурсники

— Тогда я не понимаю…

— Что? Как я получила работу в Совете? Или почему я захотела там работать?

— Полагаю, и то и другое.

— Ну, — сказала Кэтрин, присаживаясь рядом с ним и передавая ему чашку, — для начала, это свободная страна, и мне не стыдно признаться, что я считаю наше присутствие во Вьетнаме ошибкой. А с другой стороны, я совершенно не поддерживаю идею насильственного свержения правительства, иначе меня бы не допустили к работе с секретными документами. Следовательно, вы можете назвать меня идеалисткой, которая ради перемен готова работать внутри системы.

— Очень благородно, — отметил Джордж. — И много еще таких, как вы, в коридорах Совета?

— Один или двое. — Кэтрин улыбнулась. — Ноя, конечно же, не стану разоблачать этих людей перед «тенью Киссинджера».

Она внезапно замолчала, смутившись.

— Значит, так меня называют — «тенью Киссинджера»?

— Видите ли, вы же двое почти неразлучны. Думаю, все дело в том, что те из нас, кто работает в другом здании, просто немного завидуют. А вообще кто-то мне сказал, что вы самый молодой из всех парней, у кого есть свой кабинет в Белом доме.

— А что еще обо мне говорят? — стал вытягивать из нее Джордж.

— Не надо меня подставлять. Может, поговорим о чем-нибудь другом?

— Да, но только если вы позволите мне самому догадаться, что обо мне думают остальные сотрудники аппарата. Моя интуиция подсказывает, они считают меня самодовольным, заносчивым и жестоким.

Он посмотрел на нее, ожидая ответа.

— Без комментариев, — попросила она.

— Вам и не придется, ибо это правда. Все вышеперечисленное мне присуще.

— Я вам не верю, — улыбнулась Кэти. — Думаю, где-то внутри вас, под этой напускной напыщенностью, бьется доброе сердце Санта-Клауса.

— Спасибо, что так резко поменяли свои взгляды на мой счет, — сказал Джордж.

— Вообще-то мне кажется, наш босс тоже такой же, как вы. Генри только для виду любит пошуметь. Вот почему вы оба так ладите между собой. Наверное, все дело в вашем европейском происхождении.

— А что вам известно о моем происхождении?

— То же, что и всем, полагаю. Я хочу сказать, мы ведь все давали присягу о неразглашении государственных секретов, так о чем же еще нам сплетничать, как не о частной жизни наших коллег?

— Но у меня нет частной жизни, — резко возразил Джордж.

— Вот и плохо. Вы вполне могли бы сделать какую-нибудь девушку очень счастливой.

— Сомневаюсь. В плане романтики я, наверное, самый безнадежный человек во всем Вашингтоне.

— Но зато вы, вероятно, самый умный. Я читала ваши статьи в «Форин афферс», и, хотя некоторые из ваших заключений меня не убедили, статьи ваши на удивление дальновидные.

— Я польщен.

Он легко коснулся ее плеча и задал свой вопрос:

— А у вас есть кто-то, кто делает вас счастливой?

— Сейчас — нет.

— А можно мне подать заявление о занятии этой должности?

— Можно. — Она улыбнулась. — Но в этом случае мне придется провести с вами собеседование.

— Как насчет ужина в пятницу вечером?

Она кивнула.

— Прекрасно. Постараюсь к девяти освободиться. Устраивает?

— Великолепно, — сказал Джордж. — Рановато немного, но все равно я буду с нетерпением ждать.

— Kala Christouyina!

— Счастливого Рождества!

Семейству Ламброс было что отмечать в декабре 1968 года, когда они собрались все вместе за праздничным столом в родительском доме в Кембридже.

За неделю до этого Тед был официально извещен, что он получает штатную должность с первого июля следующего года. Невероятно, но это решение было принято единогласно.

Более того, преподавательские достижения Теда были настолько очевидны, что количество желающих посещать его занятия в зимнем семестре не поддавалось учету. Если дело пойдет так и дальше, ректорат сможет выделить дополнительные средства, чтобы их отделение расширялось.

Маленький Тед, похоже, окончательно привык к новой школе и даже начал делать успехи в детской команде по хоккею. В довершение всего Сара уговорила Эвелин Унгар, директора издательства Гарвардского университета, взять ее на работу внештатным редактором в отдел классической филологии, используя для пересылки рукописей почту.

Размеры пожертвований бывших студентов университета достигли новых высот, в немалой степени благодаря великолепным достижениям непобедимой футбольной команды Кентербери. В финальном матче сезона ребята разгромили Дартмут, своих извечных соперников, со счетом 33:0. Криса Джастроу, названного лучшим полузащитником Лиги, скорее всего, возьмут в профессиональный спорт. А Тони Тэтчера назначили ректором университета. Теперь у Теда были друзья и в самых высоких кругах.

В тиши ночной дар неземной спустился к нам с высот.

Людским сердцам Господь всегда дары дает.

Вернувшись в Виндзор, Тед и Сара стали присматривать для себя жилище. И брать уроки лыжного спорта. Вездесущая белизна придавала всему кампусу атмосферу волшебства.

После нескольких недель поисков они нашли старый, но крепкий дом на Баррингтон-роуд, из окон которого открывался великолепный вид на горы. Дом нуждался в косметическом ремонте, но, по замыслу Теда, подобный вид деятельности мог дать некоторый выход неуемной творческой энергии его супруги.

Хотя она никогда не жаловалась, но скользить и скатываться вниз по ледяным дорожкам зимней сказки — это не совсем то, что Сара Ламброс считала для себя summa felicitas [61] Вершиной счастья (лат.). . Она уже подумывала о поступлении в магистратуру, внимательно читала учебный план Гарварда, чтобы выбрать предметы, которые она могла бы втиснуть в те сорок восемь часов в неделю, когда она будет находиться в Кембридже.

Тед не стал ее отговаривать. Но не стал и скрывать своей озабоченности по поводу того, что отсутствие матери, хотя бы даже на такой короткий период, может отрицательно сказаться на маленьком Тедди.

Вскоре Сара с головой увлеклась наведением блеска в доме.

И совершенно естественно, пока супруги устраивали свое гнездышко, обживали его, зимуя среди снегов, им захотелось расти и умножаться. («Тедди был бы рад маленькой сестренке, как ты считаешь?») Но тем не менее каждый месяц приносил им лишь разочарование.

— Проклятье, — обычно восклицала Сара. — Тед, мне так жаль.

— Да брось, ты, — обычно говорил он в ответ. — Может, мы просто с расчетами что-то напутали. Не переживай. И наберись терпения, дорогая.

— Так и сделаю, — бывало, отвечала она, слабо улыбаясь. — Только обещай, что и ты будешь терпелив со мной.

Он заключал ее в свои объятия.

— Знаешь, ради ребенка, похожего на Тедди, я с радостью подожду еще хоть десять лет.

Его слова утешали, но с каждым наступившим лунным циклом ей казалось, будто произносятся они с все меньшей долей уверенности.