Эрик Сигал - Однокурсники

— Нет, благодарю вас, — вежливо отказался Дэнни.

— Но, мистер Росси, вам следует отметить ваши победы, — приветливо сказала бортпроводница.

Очень симпатичная.

— Что ж, позовите меня, если передумаете. И мои поздравления.

Она еще несколько неловких секунд потопталась на месте в надежде, что Дэнни попросит номер ее телефона, а потом нехотя отошла от него — обслуживать других звезд, летевших в этот день в салоне первого класса из Лос-Анджелеса в Нью-Йорк.

Но Дэнни погрузился в свои мысли. Он прочесывал мозги, чтобы восстановить в памяти все происшедшее с того момента, как он вошел в гостиничный номер Клары Аткинс.

Мало-помалу он стал вспоминать. Во-первых, то нервное возбуждение, когда он оказался в обществе бесспорной королевы вечера. Затем страшное волнение, когда они занимались сексом. И наконец, ощущение от пилюль, которые она ему показала.

Да, он вспомнил, что тогда на него напало дикое веселье. Даже сейчас, когда он просто подумал об этом, сердце забилось чаще. От этих пилюль он и в самом деле почувствовал себя… решительным, что ли. А потом, чтобы утихомирить Дэнни, она дала какую-то наркоту, которая затуманила ему мозги, и он отключился.

И он забыл у нее спросить, что это было.

20 декабря 1960 года

Завтра я женюсь. Похоже, будет интересно.

Ньюол застрял на Гавайях вместе с военно-морским флотом и приехать не сможет. Зато будут остальные мои приятели, включая Теда и Сару Ламброс и даже нашего сумасшедшего Джорджа Келлера.

Я попросил Джейсона Гилберта стать моим шафером, поскольку всегда восхищался им. Он согласился, но сказал, что форму морпеха не наденет, хотя это добавило бы блеска всему событию.

После венчания в церкви состоится свадебное торжество с шампанским в клубе «Бикон-хилл», по завершении которого мы полетим на Барбадос в свадебное путешествие, а затем вернемся в Нью-Йорк, где я начну свою стажировку в банке: буду иметь дело со всеми этими понижениями и повышениями процентных ставок, а также прочими инвестициями.

Уверен, все пройдет замечательно — особенно если мне самому удастся понять, как это вышло, что все случилось так скоропалительно.

В каком-то смысле я мог бы сказать, что на меня надавили родители. Хотя такое в нашей семье не практикуется. Отец обычно просто предлагает мне что-то сделать.

Когда прошлым летом я демобилизовался из флота, что бы присоединиться к своим родственникам в Мэне, он между делом заметил, что, на его взгляд, мне пора жениться.

И я покорно ответил, что, наверное, пора. Вот, собственно, и все содержание разговора. Правда, он еще поделился житейским опытом: «Все надо делать вовремя, а не ждать, когда уже будет поздно».

Честно говоря, обнаружив, что больше не надо драить палубу или подшивать флотские отчеты, я даже как-то растерялся и не знал, что делать дальше. К тому же ввиду длительного пребывания в море у меня еще больше обострилось желание тесного общения с женщинами. И полагаю, женитьба даст такое общение — теснее не бывает.

Еще до недавних пор я сохранял романтическое представление о том, что, когда люди женятся, это как-то связано с любовью. Но разумеется, поскольку я все это время был один — сначала в Гарварде, а потом среди просторов океана, — мне так до конца и не удалось понять, в чем же суть настоящей любви.

Собственно говоря, любовь — это одна из немногих тем, которая вызывает у моего отца такие сильные чувства, что выразить их он способен лишь одним словом из пяти букв. Мы как-то рыбачили с ним на озере несколько дней спустя, и я рассказал отцу, что свадьба Теда и Сары растрогала меня до глубины души. Именно такой должна быть идеальная любящая пара.

Папа посмотрел на меня, подняв бровь, и сказал: «Эндрю, разве ты не знаешь, что любовь — это… вздор?»

Не стану притворяться, будто я не слышал крепких выражений на флоте, но чтобы из уст моего отца — никогда. После он стал терпеливо объяснять мне, мол, во времена его детства самые лучшие браки заключались не на небесах, а за обеденным столом в клубе. Жаль, что подобная практика впоследствии вышла из моды.

Например, у его однокурсника Лаймана Пирса, президента «Бостон метрополитен», есть «совершенно потрясающая дочь», с которой, будь сейчас старые добрые времена, он бы организовал для меня великолепную помолвку.

Я заявил, что отнюдь не прочь встречаться с потрясающими женщинами и с удовольствием позвонил бы этой даме, просто по-дружески — без всяких обязательств.

На это мой отец ответил, мол, я не пожалею. И снова стал удить рыбу.

Вообще-то я не питал особых надежд, когда набирал телефонный номер Фейт Пирс в Фонде охраны природы, где она устроилась работать волонтером на полный рабочий день. Думал, вдруг это какая-нибудь вялая, избалованная, высокомерная «браминка». Так вот, может, какие-то из этих качеств ей и присущи, но сказать, что она вялая, уж никак нельзя. А больше всего при встрече с ней меня поразило то, какая она красивая.

По-моему, таких красивых девушек я в жизни еще не видел. Думаю, она могла бы на равных соперничать с Мэрилин Монро за самые высокие гонорары (разве что денег у нее и без того навалом).

Скажу больше: она мне просто понравилась. Существ, подобных ей — по-настоящему живых и непосредственных, — среди так называемых аристократок почти не встретишь. Все, чем бы она ни занималась, было для нее «забавным». Будь то перекидывание футбольного мяча на берегу реки Чарльз, ужин с изысканными блюдами в ресторане «Мэтр Жак» или секс до свадьбы. Кроме того, всю ее предшествующую жизнь можно было бы описать тем же самым словом.

Ее мамаша с папашей не очень-то ладили между собой. Однако когда родители развелись и отправили дочь в пансион в возрасте шести лет, оказалось, что это тоже «забавно». Как и то, что она окончила школу в Швейцарии, где научилась говорить с бесподобным французским акцентом — и даже запомнила несколько слов на этом языке.

Катание на лыжах или на лошадях, занятие парусным спортом или сексом (впрочем, о нем я уже упоминал, как мне кажется) — все это тоже подходило под эту категорию.

А еще она потрясающий садовод.

Наш роман с ухаживаниями был стремительным, как ураган, а насчет того, каким словом она бы его определила, я даже не сомневаюсь. В любом случае, у нас оказалось так много общих знакомых, что я боялся только одного: как бы не выяснилось, что мы с ней ближайшие родственники, и тогда вступление в брак стало бы невозможным во избежание кровосмешения.

Хочу подчеркнуть: я женюсь на Фейт не потому, что наши с ней отцы и матери тащатся от всей этой затеи.

Зная о глубоких убеждениях отца, я никогда не сознаюсь, что в душе я все еще романтик. И женюсь я на Фейт Пирс потому, что она сказала мне то, чего я никогда ни от кого за всю свою жизнь еще не слышал.