Владимир Кунин - ИнтерКыся. Дорога к «звездам»

— Так ты еще и русский?! Ну, везуха! — радостно закричал Тимур на весь вагон по-русски.

Редкие, сонные пассажиры разом открыли глаза и повернулись к нам, услышав незнакомый язык. Но наверное, сочли Мальчика сумасшедшим, потому что он кричал это никому. Всего лишь в свой чуть приоткрытый рюкзак, который лежал у него на коленях.

— А откуда? — спросил меня Тимур. — Не москвич?

— Петербуржец, — ответил я из рюкзака.

— Отпад!.. — восторженно сказал Тимур, встал и повесил рюкзак на одно плечо. — Ну, Кыся, по весу ты просто — Майк Тайсон!

Я слегка выглянул из рюкзака. Тимур увидел, что я высунул голову наружу, и одобрительно сказал:

— Давай, давай, крути башкой! Запоминай. Мало ли что?.. Восемьдесят вторая улица, Джексон Хайте. Квинс. Седьмая сиреневая линия. Я тебе потом план покажу...

Когда-то в Германии, с семейством Шрёдеров и Манфреди, а потом и с Фридрихом фон Тифенбахом мы часто смотрели по телевизору теннис. И я волей-неволей узнал всех «звезд» — американцев Андрэ Агасси, и Пита Сампраса, и Джима Курье, и Майкла Чанга... Короче говоря, всех! Но для меня, как для русского Кота, на первом месте стоял, конечно, наш Кафельников.

Но в Германии был теннисист, которому поклонялись все немцы. И не только немцы. Такой рыжий парень — Борис Беккер.

Помню, все киевские Коты и Кошки, эмигрировавшие в Мюнхен по «еврейской линии», обычно до хрипоты спорили — еврей Беккер или нет? И в конце концов сходились на том, что звезда мирового тенниса Борис Беккер — несомненно еврей!

— Вы его маму видели? Вчера показывали по «Евроспорту»... Типичная Хайка с Подола!.. Только причесана и одета во что надо...

— А папа Бори?! Папу вы заметили? Он же вылитый Изя Майзель, который жил с нами еще в «Хаймухе»! Ну, хозяин Мурзика!.. Мурзик! Что ты молчишь, что?! Отец Беккера похож на твоего Изю?

Мурзик, старый, толстый, обожравшийся киевский Кот, нехотя говорил:

— Ну, есть небольшое сходство... Есть. В конце концов, все евреи похожи друг на друга. А шо такого?..

Лично мне, как питерскому Коту, на это было абсолютно наплевать. Но Беккер действительно был одним из лучших в своем деле на всем земном шаре.

И все немецкие газеты и телевизионные программы кричали про него что вздумается. Лишь бы имя упомянуть! Фотографии разные печатали, за которые иногда фотографу не грех было бы и рыло начистить...

Так вот, у Бориса Беккера была жена — Бабе. С темным цветом кожи. Казалось бы, что тут особенного? Все равно как если бы я влюбился в Сиамскую Кошку. Просто другая порода. Но многие журналы и газеты сильно упражнялись по этому поводу.

А мой Фридрих фон Тифенбах, глядя однажды на экран телевизора, где показывали Бориса с женой Бабе, тихо и горестно мне сказал:

— Вот, Кыся, пример не только спортивного, но и гражданского мужества. Это все вранье, что мы, немцы, вытравили из себя расизм. Мы его упрятали до поры до времени поглубже. А он нет-нет, да и выплеснется из нас зловонными брызгами!..

И Фридрих прочитал мне заметку из «Бильда», где описывается попытка взорвать тоже очень симпатичную полунегритянку — телевизионную звезду Арабеллу. Только потому, что она не чистокровная немка.

Но когда Тимур открыл своим ключом дверь квартиры и навстречу нам вышла его американская полицейская мама — в джинсиках и какой-то широченной домашней кофте без воротника, — я малость прибалдел!..

Я видел в своей жизни много красивых Женщин — и белых, и не совсем... К примеру — та же Бабе Беккер или эта теле-Арабелла!.. Они по-Человечески были очень даже красивыми и симпатичными.

Но пусть они заранее меня простят — все они, белые и темные, ни в какое сравнение не шли с Тимуровой мамой!

Сужу об этом не со своих Котовых позиций, а пытаюсь посмотреть на нее глазами нормального Мужика. То есть оценить Женщину по ее чисто Человеческим параметрам. Мне это иногда удается...

Так вот, возвращаясь к своему прибалдевшему состоянию, спешу сообщить, что таких красивых Женщин со смуглой кожей я и среди абсолютно белых не видел. И честно признаюсь, тут же подумал о своем Шуре Плоткине. Вот бы ему такую...

— Привет, ма! — прямо из двери заорал Тимур. — Не сердись, мы немножко задержались...

— Мистер Тим Истлейк, — со сдержанной яростью тихо произнесла полицейская Мама. — Извольте немедленно посмотреть на часы!..

Тимур уже давно дрых без задних ног в своей комнате, взяв с меня слово, что ночевать я буду только у него, а мы с Рут, абсолютно по-российски, сидели в кухне-столовой и трепались о том о сем, пока Рут не заметила, что у меня стали слипаться глаза...

После того как мы с Тимуром ввалились в квартиру в одиннадцатом часу вечера по нью-йоркскому времени, у нас с Рут не было Контакта всего первые десять минут. И то только лишь потому, что я сидел в рюкзаке, а Рут безостановочно крыла Тимура на чем свет стоит за то, что тот, задерживаясь в порту, не позвонил ей и не предупредил, что у него все в порядке и он скоро приедет домой.

С моей точки зрения, ругань была абсолютно справедливой. Судя по тому, как реагировал на это Тимур, он считал так же, как я. В качестве признания своей вины Тимур даже порывался чмокнуть Рут в щеку, чего мальчишки обычно делать не любят.

Я тихо сидел в рюкзаке, выставив наружу только один глаз и одно ухо, и ни во что не вмешивался. Хотя был целиком на стороне Рут. Уж домой позвонить мог бы, засранец!

Наконец Рут выдохлась. Я почувствовал, что она неожиданно поняла всю бесполезность сиюсекундных педагогических упражнений, ибо голова Тимура сейчас забита чем-то невероятно важным для него и ничего извне Тимур достаточно четко воспринимать не может.

Тимур слишком был занят ее предстоящим знакомством со мной, и все гневные слова Рут, обращенные к нему, пролетали мимо него. Рут это отчетливо просекла, сама поцеловала его куда-то в макушку, повернулась к огромному холодильнику величиной со средний белый автомобиль, вертикально поставленный на задний бампер, и стала вытаскивать из него всякую разноцветную жратву.

— Ма... Только не пугайся!.. — чуточку подрагивающим от волнения голосом начал Тимур. — Я хочу познакомить тебя с Мартыном. Это говорящий Кот...

— Поздравляю, — спокойно ответила Рут. — Завтра мы с утра смотаемся к моему психоаналитику и...

— Ма-а-а! — испуганно заорал Тимур. — Я клянусь тебе!.. Мартын, вылезай и скажи ей!.. А то она меня действительно завтра отведет к психиатру!

Я быстренько прилизался, наспех привел себя в относительно пристойный, после рюкзака, вид и неожиданно для самого себя заговорил хоть и по-шелдрейсовски, но до отвращения туповато-официозно:

— Здравствуйте, миссис Истлейк. Я настоящий русский Кот. Мартын Плоткин. Но вы можете называть меня просто Кыся.