Владимир Величко - Короче, Склифосовский! Судмедэксперты рассказывают

Когда приехали, мужичонка показал дом, где жил похититель. Мы зашли и приготовились было к долгой «осаде», однако хозяин молча, не говоря ни слова сам достал нож, воткнул его в стол и сказал:

— …вот, значит, какая история! Этот нож привез с фронта мой дедушка. Его он получил в награду от генерала Берзарина — первого коменданта Берлина. В июне 1945 года он собой закрыл генерала от пули — выскочивший из двери разрушенного дома мальчишка пытался выстрелить в него из автомата. Вот дедушка и заслонил его. Выстрел был один — затвор заклинило, — пуля миновала всех, никого не поранив. Вот тогда генерал достал из машины нож и сказал, что это кинжал Бормана, рукоятка из чистого серебра, и вручил его дедушке — у меня и газетка есть с фоткой, где он его вручает деду, — сказал мужчина.

Я взял осторожно кинжал — клинок с двухсторонней заточкой, симметричный острый конец клинка и рукоятка — тяжелая, матово-серая с утолщением на конце.

— Вот это и есть серебро, — сказал мужчина. Следователь взял кинжал у меня и покачал его в руке.

— Тяжелый! А я-то дурак подумал, что это дюралька! А как же он оказался…

— У убитого? — спросил Валерий. — Мы с ним одногодки, росли вместе. Большими друзьями не были, а потом и вообще стали сторониться друг друга — он противный из города вернулся. Когда у меня 15 лет назад сын родился, пришел со всеми обмывать рождение и он. Вот после этого застолья и пропал мой нож. Я его никому почти не показывал и мало кто знал о нем. Убитый — знал. Ну еще трое-четверо знали. Всех потом обошел, умолял — отдайте. Все клялись, что не брали, и он в том числе. Смеялся, гнида — прости меня Господи! — и перекрестился на икону висящую под потолком в самом углу.

Во-о-т… Когда я пришел на место убийства — его как раз уносили. И увидев торчащую из тела рукоятку и еще ничего толком не поняв, у меня сердце заколотилось как сумасшедшее — будто подсказывало! — это он, он, твой нож. Ну, я и маханул через борт и только положил руку на рукоятку, так сразу понял — точно он! Ну, выдернул его и ушел… Вот такие дела.

Вот так нашли этот нож. Владельца ножа немного промурыжили, попугали статьей о противодействии следствию, но дело не возбуждали и в суд, естественно, не передавали.

— Теперь о ноже, — сказал Эрик. — Клинок был, естественно, направлен на экспертизу, и там криминалисты совместно с историками, оружейниками выяснили, что клинок из качественнейшей золлингеновской стали, а рукоять — из чистейшего серебра. Такие ножи были сделаны по заказу Мартина Бормана в конце 1944 года в количестве трех штук. Но самое главное — в одной из трех рукояток был запрятан алмаз в 50 карат — так написано было в найденных исторических документах. Судьба всех трех клинков, говорилось там же — неизвестна.

Вот такая и необычная и одновременно простенькая история.

— Погоди, погоди — а куда клинок-то делся?

— Как куда? Владельцу вернули. Его доказательства сочли весомыми.

— А алмаз?

— Не знаю. У хозяина клинка спросите. — И Эрик, улыбнувшись, припал к стакану с холодным чаем.

А назавтра были экзамены! Все, кто учился — а учились на курсах разнообразных специализаций все врачи, — знают это предэкзаменационное состояние. Нет, нет — не в самом экзамене дело, а в том, что уже утром все мысленно едут домой! Все зависит от расписания движений поездов, рейсов самолетов. Кое-кто улетает в день экзамена, часов в 12, или в 14, к примеру. Они утром покидают общежитие уже насовсем, забирая все свои вещи. Такие «торопыги» сдают первыми и, порой не дожидаясь «неофициальной части», убегают, торопливо простившись с остающимися друзьями и преподавателями. Другие идут на экзамен налегке, оставляя вещи в общежитии, ибо их рейсы вечером, а у кого и вообще — на следующее утро…

И вот экзамен сдан, и сдан, конечно же, успешно. Преподавателям вручены памятные сувениры, уже позади нешумный и скоротечный банкет, и все! Удостоверения об учебе получены, и до свидания кафедра, до свидания учителя! Спасибо вам за науку, за знания и за те моральные подзатыльники, что мы — к нашему же благу! — получали от вас, причем некоторые — неоднократно!

И вот те несколько человек, что едут позднее, идут в общежитие. Как правило, в таком послеэкзаменационном состоянии не хочется ни есть, ни пить, ибо ты наполовину уже дома. Вот и по приходу в общежитие нас в комнате собралось всего-то человек 6–7 из всего курса. Мы молча походили по пустым комнатам, попинали обрывки каких-то газеток, кульков…

— Ну, что? Может, по пивку? — вяло спросил кто-то.

А в ответ — тишина! Всем не до пива — все уже едут домой.

Наконец Миша Биттер решительно сказал:

— Та-а-к, хватит киснуть. А то ишь, носы повесили — пива они не хотят, водки — тоже, спать — не будем, не заснем… Вспомните, сколько у нас вечеров рассказывались разные замечательные рассказы. Так что мы теперь-то загрустили? Предлагаю напоследок рассказать по коротенькому и непременно смешному эпизодику из своей экспертной жизни или, выражаясь на литературный манер — по маленькой миниатюрке.

— Вот ты первый и начинай, — буркнул Бурков…

— Давайте лучше я начну, — сказал Влад Марлов. — Есть у меня пара весьма забавных историй из далекого прошлого…

— Давай, начинай ты… а я после тебя — если захотят слушать, — ответил Михаил, а Влад прошелся по непривычно пустой комнате и начал рассказ:

— Однажды утром — как часто приходится то или иное жизнеописание начинать с этих слов, — улыбнулся Влад, — придя на работу, я застал у кабинета посетителя. Очень необычного посетителя, надо сказать. И хоть был уже 1987 год, и уже повеяли ветры перемен, но все равно я испытал некоторую… некоторое неудобство в организме, когда этот посетитель предъявил магическую красную книжечку с гербом СССР и тремя, широко известными в народе буквами. Нет, нет! Это не те три буквы, которые сразу же придут на ум нашему читателю. Это были другие буквы! Это были буквы — КГБ!

Слегка озадаченный, я пригласил «товарища лынтинанта» в кабинет и, сделав подобающее ситуации выражение лица, спросил:

— Чем обязан, товарищ лейтенант?.. Ей-богу, секретов врагам не выдавал. Скажу честно, — прошептал я, наклонившись к его уху, — последнее, что продал, это данные о форме танкового катка! Сообщил американцам, что он на наших танках круглый! Но ведь это давно было… да и сознался добровольно. Мне ведь это зачтется, та-а-ищ лейтенант?

— Вы можете серьезно относиться к разговору, или мне вас повесткой приглашать надо? А то балагурите что-то не по месту… Сейчас вам, доктор, совсем невесело станет.

После этого лейтенантик вытащил свою папочку и стал деловито, очень неторопливо раскладывать на столе бумаги, изредка бросая на меня значительные взгляды. Что греха таить, мне стало слегка не по себе, появилась некоторая тревога и неудобство под ложечкой. Мало ли что?