Маша Трауб - Пьяная стерлядь (сборник)

Они сели за стол, разлили самогон, выпили, закусили.

— Хорошо пошло, — сказал Петька.

— А то! — обрадовался егерь. — Сейчас еще попаримся, и вообще будет отлично. Как дела-то? Рассказывай!

— Да нормально все вроде, — ответил Петька и вдруг подскочил на месте.

— Ты чего? — удивился егерь.

— Б…, я ж забыл. У меня дома Валюшка одна!

— Какая Валюшка? — удивился егерь. — Баба? Ты сюда с бабой приехал? Ты чего?

— Да навязалась на мою голову. Я думал, в доме приберется, еды приготовит. Она ж там одна совсем. Без еды и без дров. Как я про нее забыл?

— А нечего баб на охоту возить. Это последнее дело, — строго сказал егерь. — Не волнуйся, ничего с ней за два часа не случится. Пошли, быстро попаримся, и поедешь.

— Не, не могу. Прости. Надо ехать. У нее ж там даже дров нет. Я к обеду обещал быть.

— Петь, да ничего с Валюшей не будет. Там с вечера и еда осталась, и водка, и дров мы вчера накололи. Чего ты? — встрял в разговор Славка. — Я так промерз, что зубами стучу. Сейчас бы в баньку.

— Ну, ладно, — согласился Петька, который по натуре был мягкий и податливый, как топленое масло, несмотря на брутальный облик. На самом деле он тоже хотел в баню, и посидеть, и выпить еще. И сам себя уговорил, что с Валюшей ничего не случится. Да и егеря обижать не хотелось.

Посидели очень хорошо. Сделали три захода в парилку. Самогон запили пивом, которое купили в сельском магазинчике, и кровь сразу заиграла, забегала. Петька рассказывал егерю про Валюшу — какая она хорошая, добрая, смешливая, без закидонов всяких. Только замужняя.

— Так это ж только плюс! — сказал егерь.

— Ну да. Мозг мне не выедает. Но, знаешь, иногда хочется с ней вот так уснуть и проснуться. И чтоб только моя была, — признался спьяну Петька.

— Ну так и чего? Пусть разводится, и забирай ее! — Егерь не видел никакой проблемы.

— Не знаю. Ее не поймешь.

— Да баб вообще не поймешь! Давай выпьем!

Валюша в очередной раз проснулась от холода. На часах было уже четыре. Петька так и не приехал. Стуча зубами, она поднялась и пошла в туалет, который был во дворе. Потом облазила все шкафы, все тумбочки и натянула на себя все, что нашла, — старые шерстяные носки Петьки, его свитер, валенки, шапку и камуфляжную куртку, которой укрывалась. Валюша была трезвая и голодная. Она пыталась расслабиться, выдохнуть, но все равно стучала зубами. Еще раз облазив дом в поисках теплых вещей, она остановила взгляд на медвежьей шкуре, которая висела на стене над топчаном. Петька хвастался, что лично однажды подстрелил медведя, и шкура была трофеем.

Валюша, недолго думая, сорвала шубу с гвоздей и накинула на себя. В таком виде она вышла из дома. На улице, как ей показалось, было даже теплее, чем в доме. Она решила пойти в лес — набрать хоть каких-то веток, чтобы растопить печку. Сколько она лазила по лесу, собирая ветки, грибы и какие-то ягоды, не помнила, вся испачкалась, вымоталась окончательно и, крепко сжимая ветки, пошла назад, надеясь только на то, что не заблудится…

— Ладно, поехали, пора нам, — встал из-за стола Петька.

— Ты это, приезжай почаще, — пригласил егерь.

— Обязательно, скоро приедем, — ответил за Петьку Славка.

До дома они доехали быстро. Петька был добрый мужик, и Валюша ему очень, очень нравилась. В тот момент от чувства вины, что бросил ее одну в холодном доме, или от выпитого пополам с пивом самогона он готов был на ней жениться. Он почувствовал, что любит ее, жить без нее не может. И решил прямо сейчас сказать ей все — пусть разводится с мужем, пусть выходит за него и нарожает ему детей, пусть они живут, как все люди.

— Валюш, мы приехали! — закричал Петька, открыв дверь. — Валюша!

Никто не отозвался.

— Ну и где она? — удивился Петька.

— Погулять, наверное, пошла, — предположил Славка.

— Куда тут гулять? В лес? — вдруг испугался Петька.

— Да придет! Куда она денется? — Славка рухнул на топчан и через секунду уже храпел.

Валюша брела по лесу на ощупь — Петькина шапка сползла на глаза. В руках — ветки. Пару раз в лесу она все-таки заблудилась и успокаивала себя тем, что вспоминала, как называются эти сухие ветки, которые собирают в лесу для розжига. Шла, вспоминая слово. А еще думала о том, что сейчас могла бы сидеть с Игорем дома, смотреть телевизор или лежать в горячей ванне.

Наконец, уже чуть не падая от усталости, она вышла к дому. И тут же в голове всплыло слово — хворост, конечно, хворост. Они и сказку в Доме культуры ставили с детьми — «Двенадцать месяцев». Там падчерица тоже в лесу собирала хворост. Как она могла забыть? Сияя от радости, Валюша попыталась открыть дверь, но руки были заняты, и она толкнула дверь спиной.

Петька, к тому времени совершенно пьяный и несчастный, пил самогон, который дал ему егерь, и страдал сразу по нескольким поводам — что охота не удалась, что Валюша пропала, что он притащил ее сюда. Тут он увидел, что кто-то пытается открыть дверь. Петька подскочил, думая, что пришла Валюша, но в двери показалась медвежья спина. Шкура была точно медвежья, только ростом медведь был невелик. «Медвежонок, что ли?» — подумал Петька и схватил первое, что попалось под руку. Под руку ему попалась скамья, которая служила вместо стульев. Обычная деревянная узкая скамья, которую Петька сам сделал, чем очень гордился.

Петька размахнулся и со всей силы заехал скамьей по спине медвежонка. Медведь рухнул как подкошенный. «Чё это он с ветками ходит?» — удивился Петька и для верности приложил медведя еще раз, после чего осторожно подошел к зверю.

Валюшу откачивали долго. Поили самогоном, кормили колбасой. Держали около печки. Она лежала на топчане, с которого Петька одним махом свалил храпящего Славика, и стучала зубами. Лежать она могла только на животе. От малейшего движения начинала стонать.

— Ну что мне с тобой делать? — причитал над ней Петька. — Зачем ты шкуру-то напялила? Куда ты вообще поперлась?

Петька протрезвел мгновенно. Он испугался не на шутку. Валюша была бледная и онемевшая. К тому же она все время плакала.

— Что делать-то? — спрашивал Петька не пойми у кого.

— Домой ехать, — сказал Славка. — Там врачу показать. Может, ты ей позвоночник перешиб.

Валюша продолжала плакать, а Петька схватился за голову, живо представляя себе, как сделал любимую женщину инвалидом.

Кое-как Валюшу загрузили в машину. Положили на живот на заднее сиденье. Валюша стонала. Славка периодически вливал в нее самогон. Петька гнал машину, не думая о том, что его могут остановить. А если остановят, то все — права точно отберут. Но никто его не остановил.

— Ну и куда ее? — спросил Петька на подъезде к Москве.

— Домой. Она ж пьяная. Кто с ней в больнице сейчас возиться будет? — сказал Славка. — С утра, когда проспится, отойдет, будет видно. Может, и обойдется.