Грейс Макклин - Самая прекрасная земля на свете

— Сью, — спросила я, когда Сью Леденец переводила меня через дорогу, — а кто этот дяденька с бритой головой?

— Дуг Льюис, — ответила она тихо. — Кто-то, похоже, наступил ему на больную мозоль.

Я теперь знала, как выглядит «поганец».

В четверг Дуг стоял там же, сгорбившись, потому что дул ветер. На этот раз он курил. Проходя мимо, я заметила одну вещь, на которую в прошлый раз не обратила внимания: на кистях его рук так и сяк извивались и переплетались зеленые змейки.

В субботу мы взяли новые брошюры и пошли в город проповедовать. Мы стояли на главной улице напротив баптистской церкви, Маргарет держала плакат, на одной стороне которого было написано: «Или вы не видите Знаков?», а на другой: «Христос умер за вас». У дяди Стэна был громкоговоритель, а папа с Альфом надели поверх курток щиты с надписью «Конец всему близок». Нел сказала, что тоже хочет плакат, тогда мы прислонили его к ее коляске, хотя саму ее в результате стало не видно. Остальные раздавали брошюры.

Было очень холодно. Во всех витринах мигало солнце. Один из торговцев с рынка сказал: «Ступайте проповедуйте где-нибудь в другом месте», а дядя Стэн ответил, что мы имеем такое же право стоять здесь, как и любой другой человек, и после этого мы некоторое время соревновались с торговцем, кто кого перекричит.

Дважды кто-то кричал «Штрейкбрехеры!», некоторые, проходя, плевали на землю. Дядя Стэн покраснел, но продолжал голосить, а Маргарет выпятила грудь и подняла свой плакат повыше. Гордон глубоко спрятал шею в воротник, полуприкрыл глаза и напряженно жевал.

Только два человека взяли брошюры, хотя я держала их именно так, как велел папа, не заслоняя рукой, и хотя мы задавали вопросы, наводящие на размышления. На первой странице брошюры были веселые люди, которые гуляли по саду. Дальше — град и молния, падающие здания, покореженные машины. Люди потрясали воздетыми к небу кулаками. Некоторые пытались заслониться руками. Мужчины были в банданах, с татуировками, в джинсовой одежде. У некоторых были в руках транзисторные приемники. Женщины были в мини-юбках, сильно накрашенные, на каблуках. Я от этого немного запуталась, потому что в жизни далеко не все братья выглядели веселыми и далеко не все Миряне ходили с транзисторами и в мини-юбках; например, тетя Джо, папина сестра, на фотографиях была в джинсах и ботинках «Доктор Мартенс», а миссис Пирс никогда не красилась.

В полдень дядя Стэн сказал: «Славно потрудились». Он будто бы и не видел, что коробок с брошюрами у нас осталось столько же, сколько было вначале. Мы отнесли их обратно к нему в машину, которая стояла на пустыре за кооперативным магазином, потом мы с папой попрощались с остальными и пошли в вокзальное кафе выпить чаю.

Мы съели напополам брикет мороженого. Я облизала пальцы и сказала:

— А ты правда думаешь, что Армагеддон уже скоро?

— Да, — сказал папа.

— А как ты думаешь, Майк спасется?

— Это ведомо только Господу.

— А миссис Пью?

— Понятия не имею.

— А Джо, миссис Браунинг и Сью Леденец?

— Джудит, совершенно бессмысленно рассуждать на эти темы. Лишь один Господь может читать в сердцах.

— А тетя Джо? — спросила я, не глядя на него.

Папа опустил руку на стол. Потом сказал:

— Джудит, ты и раньше спрашивала, но мне-то откуда знать? Всем будет дан шанс.

— А откуда ты это знаешь?

— Потому что Господь обещал спасти всех, кто достоин спасения.

— Я очень рада, что я — не Бог, — сказала я и улыбнулась папе, чтобы показать, что не собираюсь его злить, мне хочется, чтобы все было мирно.

— Я тоже, — сказал папа.

Я рассмеялась.

— Потому что я бы никогда не разобралась, кого спасать, а кого нет.

Он улыбнулся, но улыбка получилась жидкая, усталая. Я подумала, что лучше уж совсем не улыбаться, чем улыбаться вот так. Мы доели мороженое и пошли в кооперативный магазин.

Через несколько минут мы катили тележку к кассе, и тут появились двое мужчин. Они словно бы сошли с той картинки в брошюре — мне бы это показалось смешно, если бы не было так страшно. У одного были длинные волосы и бандана; транзистора, правда, у него не оказалось. Другим был Дуг Льюис.

Глаза у них блестели, как стеклянные шарики; они напомнили мне глаза пса из двадцать девятого дома, когда тот видит на заборе Оскара. Дуг выдвинул вперед подбородок. Вроде как кивнул. Взялся за передок нашей тележки и сказал:

— Смотрю, штрейкбрехеры жирно жрут.

Глаза у папы почернели, но когда он заговорил, голос его звучал ровно. Он сказал:

— Джудит, иди к кассе и подожди меня там.

Только ноги у меня не двигались.

Папа сказал:

— Дай мне заплатить за продукты, Дуг. Я тебе ничего не сделал.

Но Дуг не убрал рук с тележки. Лицо его было красным. Они с папой смотрели друг на друга, они смотрели друг на друга так долго, что мне захотелось кричать. А потом Дуг резко толкнул тележку в сторону. Она подпрыгнула, но папа ее удержал. Грудь Дуга поднималась и опускалась. Длинноволосый ударил кулаком по ладони. А потом сказал Дугу: «Пошли». У Дуга расширились ноздри. Через минуту он толкнул тележку вбок и пошел вслед за своим приятелем.

Мы подошли к кассе. Мне казалось, что сердце мое окунули в горячий свинец, а руки и ноги будто отваливались от тела. А папа, похоже, просто не понял, что произошло. Он начал выкладывать продукты на ленту. Потом поднял глаза и сказал: «Все, спектакль окончен», и мне стало ясно, что он все понял, а еще — что все покупатели смотрят только на нас. Папа сказал мне: «Ступай, сложи все в мешки», и я очень обрадовалась, потому что сама я не знала, что делать дальше. А потом папа посмотрел на меня и улыбнулся настоящей улыбкой, только я на этот раз не смогла улыбнуться в ответ.

Больше мы не говорили о том, что случилось, и весь день сердце у меня как-то ныло, а руки и ноги были будто бы и не мои.

— Дядя Стэн, — сказала я на следующее утро на собрании, — вы мне нашли адрес брата Майклса?

— Ах, голова дырявая, — сказал Стэн. — Прости, малыш, позабыл. Ты мне напомни еще раз.

— Ладно.

Он сказал:

— Ты как там?

— Нормально, — сказала я. — Просто мне очень нужно ему написать.

— Ладно, — сказал дядя Стэн, — сделаю себе памятку. — Он достал клочок бумаги, написал на нем что-то, сложил и засунул под обручальное кольцо. — Ну как?

— Здорово, — сказала я.

Дядя Стэн нахмурился:

— У тебя точно ничего не случилось, малыш? Как там дома дела?

— Нормально, — ответила я.

Я не могла ему рассказать про вчерашнюю историю с Дугом Льюисом. Папа бы рассердился. Да и вообще, все это как будто застряло у меня поперек груди: попытаешься вытащить — будет очень больно.

Когда мы вернулись домой, я попросила у папы листок писчей бумаги.