Марк Леви - Первая ночь

— Главное — все организовать, — объяснял Егоров, глядя на суетящихся возле вертолета людей. — Когда на улице минус двадцать, импровизация недопустима. Если бы заправщики опоздали на встречу, мы бы тут околели от холода за пару-тройку часов.

Мы решили размять ноги и немедленно осознали правоту Егорова.

Как только бензовозы исчезли из виду, вертолет взлетел. Никто не озаботился оставленными на земле следами, зная, что снег их заметет.

Я попадал в болтанку на самолете, но вертолетное приключение переживал впервые: перелеты из пустыни Атакама в долину были детской игрой по сравнению с тем. что происходило сейчас. На нас надвигалась снежная буря, вертолет трясло и раскачивало, но лицо Егорова оставалось невозмутимым, из чего я заключил, что мы ничем не рискуем. Когда машина завалилась набок и заскрипела, я задался вопросом, покажет ли он свой страх окружающим перед лицом смерти. После второй дозаправки условия полета улучшились, и Кейра задремала. Я осторожно обнял ее и вдруг поймал полный нежности и участия взгляд Егорова. Я улыбнулся в ответ, но он отвернулся к иллюминатору, сделав вид, что ничего не заметил.

Во время третьей, и последней, остановки видимость была нулевая, и никто не отважился отходить от вертолета даже на несколько метров. Встревоженный Егоров отправился в кабину пилотов, вгляделся через стекло в непогоду и что-то сказал. Летчик ответил, но смысла я не понял — говорили они по-русски. Потом Егоров вернулся, сел на свое место, и Кейра спросила:

— Проблемы?

— Если водители не найдут нас в этой белой взвеси, проблемы будут, и серьезные.

Я наклонился к иллюминатору: яростные порывы ветра взметали тучи снега и расшвыривали их по сторонам.

— Вертолету не грозит обледенение? — спросил я.

— Нет, — ответил Егоров, — воздуховоды двигателя оборудованы обогревателями, так что машина противостоит обледенению даже при очень низких температурах.

Желтый луч полоснул по кабине, и Егоров со вздохом облегчения сообщил, что это фары бензовозов. После залива топлива, потребовавшего участия всех людей Егорова, пришлось ждать, когда повысится температура. Наконец мы взлетели, и два часа жестянку болтало, как яхту в девятибалльный шторм. Кейру мутило, и я как мог успокаивал и утешал ее. Наконец небо прояснилось.

— В Сибири в это время года такое часто случается, — сказал Егоров, — но худшее позади. У нас впереди четыре часа полета, отдыхайте: когда будем на месте, придется хорошенько потрудиться, чтобы быстро разбить лагерь.

От еды мы отказались: измученные тряской желудки отвергли бы любую пищу, и Кейра уснула, положив голову мне на колени. Я наклонился к иллюминатору.

— Мы в шестистах метрах над поверхностью Карского моря, — объяснил Егоров, кивком указав направление на север. — Нашим шумерам понадобилось куда больше времени, чем нам, чтобы добраться сюда!

Кейра выпрямилась, попыталась хоть что-нибудь разглядеть, и Егоров предложил ей пройти в кабину. Второй пилот уступил ей кресло, я встал сзади. Она была заворожена, очарована и так счастлива, что я забыл все свои сомнения. От этой рискованной авантюры у нас останутся потрясающие общие воспоминания, значит, дело того стоит.

— Дети не поверят, если ты однажды решишь все им рассказать! — крикнул я.

Она не обернулась, но ответила тонким голоском, который всегда так меня заводил:

— Ты так намекаешь, что хочешь детей?

Гостиница «Балчуг Кемпински»

Москва пил чай с молодой женщиной, которая явно не была его женой. Народу в холле гостиницы собралось много, официанты бесшумно сновали между креслами, разнося чай и крошечные пирожные туристам и бизнесменам, любившим назначать встречи в этом шикарном месте.

На табурет у стойки сел мужчина и повернулся к Москве. Как только их взгляды встретились, Москва извинился перед спутницей и направился к бару.

— Что вы здесь делаете? — спросил он, устраиваясь на соседнем табурете.

— Сожалею, что побеспокоил вас, но вынужден доложить: сегодня утром у нас ничего не вышло.

— Ваши люди ни на что не годятся! Я обещал Лондону, что дело будет сделано сегодня к вечеру, и надеялся услышать, что парочка летит в Англию.

— Мы не могли действовать: они покинули владения Егорова под охраной, а потом улетели вместе с ним на вертолете.

Москва пребывал в бешенстве от собственного бессилия: он не сумел бы вмешаться, не пролив море крови, ведь нас защищали люди Егорова.

— Куда они летят?

— По полетному плану, о котором сегодня утром сообщил Егоров, вертолет должен был приземлиться в Лесосибирске, но отклонился от маршрута и почти сразу исчез с экранов радаров.

— Хорошо бы он рухнул и разбился!

— Это вполне вероятно, была очень сильная снежная буря.

— Они могли сесть и переждать.

— Буря ушла, но вертушка на экраны не вернулась.

— Это означает, что пилот сумел обмануть радары. Мы их потеряли.

— Не совсем, я учел такую возможность. Два нефтеналивных грузовика с двенадцатью тысячами литров керосина выехали из Пыть-Яха вскоре после полудня и вернулись на базу только спустя четыре часа. Если они слили горючее для вертолета Егорова, это произошло на полпути к Ханты-Мансийску, то есть в двух часах езды от Пыть-Яха.

— Но мы все равно не знаем, куда точно летел этот вертолет.

— Нет, но я сделал дополнительные расчеты. Дальность полета Ми-26 — шестьсот километров, не больше, с учетом встречного ветра. С момента взлета они, вероятно, шли по прямой до места первой посадки. Если и дальше будут следовать тем же курсом, то приземлятся в Республике Коми, где-то в окрестностях Вуктыла, еще до наступления темноты.

— У вас есть хоть малейшая идея насчет того, зачем они туда направляются?

— Пока нет, но причины наверняка серьезные, не зря же они преодолели три тысячи километров, проведя одиннадцать часов в полете. Если вылетим завтра утром из Екатеринбурга на «Сикорском», в полдень начнем поиски и обнаружим их.

— Нет, поступим иначе. Они не должны нас заметить, иначе мгновенно скроются. Ищите место вероятной посадки. Расспрашивайте местных жителей — не сами, поручите это районной милиции, возможно, кто-то видел вертолет. Как только что-нибудь узнаете, звоните мне на мобильный в любое время, даже ночью. И соберите штурмовую группу. Если эти болваны укрылись в безлюдном месте, мы сможем действовать без помех.

Мань-Пупу-нёр

Пилот объявил, что мы подлетаем. Мы вернулись на свои места, второй пилот занял кресло в кабине, но Егоров пригласил нас полюбоваться открывающимся видом.

На высоком, сливающемся с горизонтом плато стояли семь каменных исполинов. Природа трудилась над застывшими в неподвижности камнями двести миллионов лет, оставив нам в наследство один из самых впечатляющих геологических памятников планеты. Гиганты поражали не только размерами, но и расположением. Шесть статуй выстроились полукругом напротив седьмого. Белые снеговые шубы словно защищали их от холода. Я повернулся к Егорову: он был явно взволнован.