Михаил Елизаров - Мы вышли покурить на 17 лет…

В чем-то же и Полина Робертовна права. Может, не по форме, но по сути. Разве не хотел Олег Григорьевич пожить на халяву в удобной двушечке? Если совсем честно… Конечно, хотел. Просто не получилось, на бдительную Полину Робертовну напоролся…

Однако ж третий год вместе. Может, общность поколений сближает, пионеры-комсомольцы, перестройка, «Гардемарины, вперед!»…

А развязка следующая. Полина Робертовна из крепких напитков предпочитает ром «Кэптен Морган», золотой. Стоимость по Москве варьирует — в «Ашане» одна, в «Перекрестке» — другая.

В пятницу вечером после работы Полина Робертовна поехала в торговый центр на Войковскую. В «Рив Гош» купила помаду и тушь для ресниц. Осталось рублей четыреста. Потом зашла в супермаркет «Карусель» хлеба купить. И в алкогольном квартале обнаружила свой ром по шестьсот двадцать (остатки), и за семьсот тридцать (новая цена).

— Вот же ж, суки рваные… — Полина Робертовна сквернословит, как дальнобойщик. — Подорожал… Ебаный ты по голове…

Набрала Олега Григорьевича: — Ты ко мне приезжаешь сегодня?

— Ну да, у нас же сегодня это… — Олег Григорьевич осторожно шутит, — постельный день…

— Да ты, я посмотрю, тайный эротоман Хоботов, — довольно хмыкает Полина Робертовна. — Тут на Войке в «Карусели» ром. Золотой… Ну, ты в курсе… По шестьсот двадцать и семьсот тридцать… Нет! Один и тот же — «Кэптен Морган», золотой! По шестьсот двадцать осталось раз, два… Шесть бутылок! Слышишь? Дуй бегом сюда, покупай все — сколько останется, я тебе деньги отдам… Блядь, что ты не понимаешь?! Да! Старая поставка по шестьсот двадцать и новая… Олег, ты тупой?! Надо успеть купить по шестьсот двадцать, пока не размели!.. Ты тупой, еб твою? Там висит ценник прежний на бутылке — шестьсот двадцать! И новый ценник — семьсот тридцать! Рядом бутылка с другим ценником. Не беси меня, Олег!.. Я не повышаю голос! Надо купить, пока эти суки старый ценник не сняли!..

Олег Григорьевич: — Поль, а вдруг в кассе цену уже поменяли? Там пробьют по семьсот тридцать…

— Я же говорю тебе — ценник остался! Устрой скандал! Требуй администратора! Жалобную книгу! Угрожай, что завтра здесь будет Комитет по защите прав потребителя! Они обосрутся и продадут по шестьсот двадцать. Я в «Алых парусах» так лаймы покупала — написано сорок рублей, а в кассе выбили шестьдесят. И никуда не делись, тварины! Закон!..

— Поль, — миролюбиво предлагает Олег Григорьевич, — давай я тебе две бутылки подарю по семьсот тридцать…

— Все, ладно… — злится Полина Робертовна. — Я забыла, что ты не мужик, а тютя бесхребетный. Тряпка!

— Да не хочу я из-за ста рублей скандалить!

— Ну и будут тебя и дальше в жопу без майонеза!

— При чем здесь в жопу?! Я ругаться не хочу!

— Ой, делай что хочешь, Олег, я устала! Можешь вообще не приезжать! Все, пока!..

Олег Григорьевич уже выехал из Печатников. Возвращаться домой было лень, и он поехал на Войковскую, в «Карусель».

Нашел полку с золотым «Кэптен Морган», но ром был только по семьсот тридцать. Наверняка Полина Робертовна излишне эмоционально инструктировала его, так что кто-то из персонала услышал и от греха подальше снял старые ценники.

Олег Григорьевич вначале хотел позвонить Полине Робертовне, мол, нет уже дешевого «Кэптена», но раньше сообразил, что она все спишет на его бесхребетность.

Неожиданно окрылила восхитительная мысль — он купит две чертовы бутылки и скажет Полине Робертовне, что взял их по шестьсот двадцать. И не просто взял, а — йо-хо-хо! — отвоевал! Это же целый спектакль можно разыграть! Как уверенно он оглядел косоглазую, похожую на панду, кассиршу: — Милочка, я вам русским языком говорю — на ценнике шестьсот двадцать! — Как примчался юлкий администратор — тоже нерусь, хамить начал, но ведь на Олега Григорьевича где сядешь там и слезешь: — Рот закрой, туркмен-фильм! Питон, бля! Питонище!.. (Этого «питона» подслушал в Омске, когда ездил Светлашу навещать — уличные пацаны собачились.) — И как очередь разделилась на два лагеря. Кто-то поддержал его, борца: — Правильно! Так их, сволочей! — А кто-то и в кусты шмыгнул — испугался межнационального конфликта: — Заплатите, сколько они просят, не задерживайте очередь!

— Вас забыл спросить! — презрительно бросает Олег Григорьевич. И даже не глянул, кто это там возмущается.

И выстоял, победил, купил ром «Кэптен Морган» по шестьсот двадцать…

Слишком быстро движется очередь в кассу. Остановись очередь, замри мгновение… Олег Григорьевич резвится, плещется в своих фантазиях, как радостный дельфин. Грудь распирает невозможное молодое счастье. Он ловит себя на ощущении, что улыбается — широко, глупо, во все щеки. Точно скинул лет пятнадцать. Откуда-то и плечи взялись, осанка…

— Питон, я ему говорю, ты же питон! Пито-о-нище! — тянет Олег Григорьевич каким-то новым басовитым голосом и неторопливо расшнуровывает ботинки (подложив газет), чтоб не натоптать).

— Так и сказал? Ну, мюжи-и-къ! — Веселится с Екатерининским царским акцентом Полина Робертовна. Пританцовывая, уносит на кухню цокающий стеклом пакет. Распушенные новой тушью ресницы — дыбом, на тонких губах — красный блеск помады.

Большой, сильный Олег Григорьевич вплывает на кухню, потирает крепкие капитанские руки: — Ты, спрашиваю, с кем говоришь?! Туркмен-фильм!..

— Грю-у-бий омский мю-у-жикъ! — Полина Робертовна достает бутылки и ставит на стол. Из пакета вываливается чек, похожий на белокурый локон. Полина Робертовна наклоняется за ним…

Там цена. Семьсот тридцать — два раза. Итого: одна тысяча четыреста шестьдесят…

— Олег… — ошарашенная Полина Робертовна женским движением, словно это кружевное исподнее соперницы, приближает чек к насупленным глазам… И начинается!

— Комедиант, блядь! Абвгдейка! Клоунесса Ириска! Вот же питон брехливый! Питонище!..

А потом с Олегом Григорьевичем происходит то, что уже было когда-то, лет десять назад, в Омске. То ли он сам уходит, то ли его выставляют.

В пакете с логотипом «Карусели» оказывается его зубная щетка, шампунь, тапочки, пачка макарон «Макфа»… Туда же попадает бутылка «Кэптен Моргана» (вторую Полина Робертовна оставила себе). Ему суют в руку семьсот пятьдесят рублей (чужого не надо), Олег Григорьевич механически кладет купюры в карман. Надевает ботинки и бегом вниз по ступенькам. Вот и улица…

Возле Петровского парка Олег Григорьевич останавливается перевести дух. Достает телефон: — Светлаша… Привет, котенок, это папа… Как настроение?.. Ладно, ладно, не отвлекаю… Кого папа больше всех любит?.. Ну, целую!..

Умом Олег Григорьевич понимает: произошло что-то важное, но к добру ли, к худу? Еще не разобрался. По внешним приметам, ситуация смешная. Олег Григорьевич издает оперный короткий смешок, как в песне про блоху: — Ха-ха!..