Харуки Мураками - 1Q84. Тысяча невестьсот восемьдесят четыре. Книга 3. Октябрь-декабрь

Крематорий располагался не очень далеко в горах, чуть в стороне от дороги, бежавшей вдоль берега. Сравнительно новое здание, без каких-либо особых примет, куда больше походило на некий завод или госучреждение. И разве что тщательно ухоженные газоны во дворе да высоченная труба, подпирающая небеса, намекали на его особое назначение. Работы сегодня в крематории было немного, и гроб доставили к печи в назначенное время, без проволочек. Очень медленно тот заполз по транспортеру в жерло печи, и тяжелая металлическая дверца закрылась наглухо, точно люк у подводной лодки. Немолодой служащий в белых перчатках поклонился Тэнго и нажал кнопку розжига. Куми Адати повернулась к дверце и сложила перед собой ладони. Тэнго сделал так же.

Почти час до завершения кремации они с Куми Адати провели в зале ожидания. Медсестра купила в автомате две банки горячего кофе, и каждый молча выпил свою. Они сидели вдвоем на скамейке перед огромным окном. Снаружи за стеклом был садик с пожухлой травой и голыми деревьями. На одном сидели две пичужки неизвестной породы — мелкие, длиннохвостые. Они кричали неестественно громко для своих размеров и при каждом крике задирали хвосты.

Над деревьями раскинулось голубое зимнее небо без единого облачка. На Куми Адати — кремовое пальто из плотной шерсти с крупными пуговицами. На Тэнго — темно-серый пиджак, под ним черный свитер, на ногах — коричневые мокасины. Самый официальный наряд в его гардеробе.

— Вот и моего отца здесь сожгли, — сказала Куми Адати. — Все, кто пришел его проводить, курили не переставая. И под потолком собралось целое облако дыма. Ведь почти все они были его коллегами-рыбаками.

Тэнго представил эту картину. Группа загорелых мужиков в кое-как сидящих на них черных костюмах. Выражая соболезнования товарищу, помершему от рака легких, все как один дымят сигаретами. Но сейчас в зале ожидания, кроме Тэнго с Куми Адати, не было ни единой живой души. А вокруг царила полная тишина. Ничего не слышно, кроме резких выкриков птиц. Ни музыки, ни людских голосов. Солнце мирно ласкало землю, проникало в зал через окно и расплескивало на полу у их ног безмолвные лужицы света. Время текло спокойно и плавно, как вода в реке перед устьем.

— Спасибо за то, что пришла со мной, — наконец сказал Тэнго.

Куми Адати положила руку ему на запястье.

— Но ведь одному очень трудно. Лучше, чтобы кто-то был рядом. Это так, я знаю.

— Наверное, ты права, — согласился Тэнго.

— Что бы ни произошло, смерть человека — всегда событие страшное. С каждой новой смертью в этом мире разверзается очередная дыра. К этим дырам нужно относиться с уважением, или они никогда не затянутся.

Тэнго кивнул.

— Оставлять дыры распахнутыми нельзя, — добавила Куми Адати. — Иначе туда может кто-нибудь выпасть…

— Но бывает, что человек, умерев, уносит с собою тайну, — сказал Тэнго. — И когда дыра затягивается, тайна остается неразгаданной.

— Думаю, так и нужно.

— Почему?

— Раз умерший забрал свою тайну с собой, значит, и не стоило ее разгадывать.

— Почему не стоило?

Куми Адати отпустила руку Тэнго и посмотрела ему в глаза.

— Видимо, на все сто процентов ее мог разгадать только сам покойный. То, что невозможно передать другому, как ни пытайся. То, что ты должен до самой смерти носить с собой как самое ценное.

Ничего не ответив, Тэнго уставился на лужицу света под ногами. Гладкий линолеум отбрасывал яркие солнечные блики. На самом краю этой лужицы стояли потертые мокасины Тэнго и простенькие лодочки Куми Адати. И те, и другие были можно было потрогать рукой, но почему-то они казались далекими, точно исполинские объекты за несколько километров отсюда.

— Вот и у тебя в душе есть то, что ты никому не можешь толком объяснить. Правда?

— Да, наверное, — сказал Тэнго.

Ничего не говоря, Куми Адати скрестила ноги в черных чулках.

— Ты как-то сказала, что однажды уже умерла, — напомнил Тэнго.

— Да. Один раз я уже умерла. И с давних пор вижу сон об этом. Очень реалистичный, всегда один и тот же. Такой, что никаких сомнений не остается.

— Это что-то вроде реинкарнации?

— Реинкарнация?

— Ну, перерождение. Сансара.

Куми Адати задумалась.

— Как сказать… Может быть. А может, и нет.

— И что, тебя вот так же сожгли после смерти?

Куми Адати покачала головой:

— Таких деталей не помню. Это ведь уже после смерти. А я помню лишь то, что уже умирала. Меня кто-то душил. Тот, кого я никогда не встречала.

— Ты помнишь его лицо?

— Да, конечно. Он постоянно приходит ко мне во сне. Встречу на улице — узнаю с первого взгляда.

Она почесала кончик носа. Так, словно захотела проверить, есть ли у нее вообще нос.

— Вот я и думала, уже много раз… Что я сделаю, если встречу его на улице? Убегу со всех ног? Или выслежу его до самого логова? Так и не узнаю, пока это не случится…

— Ну, выследишь. А дальше что?

— Не знаю. Но, возможно, этот человек хранит обо мне какую-то важную тайну. И если мне повезет, откроет ее передо мной.

— Какую тайну? О чем?

— Например, о том, почему я здесь.

— Но вдруг он снова тебя убьет?

— Возможно. — Куми Адати едва заметно поджала губы. — Опасность, конечно, есть. Я это хорошо понимаю. Лучше, наверное, было просто убежать от него на край света к чертовой матери. Но тайна, которую он наверняка хранит, меня ужасно притягивает. Знаешь поговорку — на любой черный ход любопытная кошка найдется…

Кремация завершилась, и Тэнго с Куми Адати собрали палочками в погребальную урну обугленные, иссушенные плазмой кости отца. Урну вручили Тэнго. Что с ней делать дальше, он понятия не имел. Не оставлять же ее. В обнимку с фарфоровой урной, не соображая, где он и что с ним, Тэнго забрался с Куми Адати в такси и поехал на станцию.

— Оставшиеся мелкие формальности я закончу сама, — сказала Куми Адати в машине. И, поколебавшись, добавила: — Может, поставим урну в склеп?

— А что… Можно? — удивился Тэнго.

— Почему же нет? — пожала плечами Куми Адати. — Случается ведь, что к умершим старикам никто уже не приезжает.

— Ты бы меня очень выручила, — сказал Тэнго. Хотя и ощутив укол совести, он с облегчением передал урну Куми Адати. Больше я с этим прахом не встречусь, подумал он. Дальше останется только память. Да и та когда-нибудь растворится бесследно.

— Я местная, все улажу как нужно. А тебе, Тэнго, лучше поскорей возвращаться в Токио. Конечно, мы все тебя любим, только здесь тебе оставаться нельзя.

Прочь из Кошачьего города, подумал Тэнго.

— Спасибо тебе за все, — сказал он еще раз.

— Послушай, можно тебя кое от чего предостеречь? Или тебе сейчас не до этого?

— Давай, конечно.

— Возможно, твой отец и в самом деле унес на тот свет какую-то тайну. И поэтому ты, похоже, такой растерянный. Это я понимаю. Но тебе не стоит подглядывать, что там, за дверью черного хода. Это удел кошек — вот пускай они этим и занимаются. Если этим займешься ты, никуда не придешь и ничего не достигнешь. Лучше думать о том, что у тебя впереди.