Наталья Нестерова - Целую ручки

Две главные причины смертности известны — сердечно-сосудистые заболевания и онкология.

Полина говорила мужу:

— Прекрасно, что тебе сейчас не показано аорто-коронарное шунтирование. Важно постоянно наблюдаться и не упустить момент, когда оно, спасшее столько жизней, потребуется.

Про бородавки, которые появились у Игната на груди лег десять назад, Полина рассуждала:

— За столь долгий срок они не переродились, и это обнадеживает. И все-таки я бы хотела показать тебя ведущим онкологам, узким специалистам по раку кожи.

Гастритные явления находят практически у всех, кому забрались зондом в желудок во время гастроскопии. Но Игнат — это не все.

— Тебе нужна специальная диета, дробное питание высококачественными продуктами. Тем более, что еще камешки в желчном пузыре имеются. Знаешь, я решила сделать ремонт в квартире и выгородить кухню.

Игнат не мог не оценить подобной жертвы.

— Мы наймем повариху с дипломом диетолога, — продолжала Полина. — Отныне твоим питанием будут заниматься профессионалы. Правильно говорится: мы — это то, что мы едим.

Из больницы Игнат редко звонил Цветику. Во-первых, Полина постоянно рядом находилась. Во-вторых, это было бесполезно — мама Цветика упорно бросала трубку. Выписавшись из клиники, Игнат ощущал себя хрустальным сосудом, в который заложены крохотные мины. Хорошо, что крохотные, но все-таки мины. У Игната сменился жизненный настрой, он стал по-другому ходить, говорить, смотреть. Самым важным ему сейчас казалось беречь себя, свой хрустальный организм. Однако он помнил чувство громадной потери, которое пережил в пустой квартире Цветика. Это чувство никуда не делось, хотя и заметно притупилось.

Теперь он не стал скрывать от жены, куда направляется.

— Светлана прочла твою книгу и сбежала к маме. Я еду к ней.

«К ней, а не за ней», — отметила Полина.

— Чего только не сделает женщина в приступе ревности, — своеобразно извинилась жена.

Игнат ждал от нее вопроса: «Что ты решил?» Или напоминания о сделке, или ультиматума. Но ничего подобного не последовало.

— Не забудь лекарства и тонометр, регулярно меряй давление. Лучше я тебе сама все уложу. Какой чемодан ты возьмешь? Только портфель? Хорошо.

Вопрос о чемодане был не случаен. Если бы Игнат готовился к длительной осаде, он взял бы много вещей, а портфель означал, что муж не собирается долго задерживаться у любовницы. Полина подозревала, что Игнат не принял никакого решения, он в раздумьях. Это было хорошо. Плохо, что она никак не может повлиять на встречу мужа с Цветиком-Самоцветиком, на их общение, разговоры. Тут уж ничего не поделаешь. Если он вернется в Москву с девицей и ребенком, придется менять тактику. Неблагодарный! Последние недели она только не облизывала его! Даже четверть века назад, когда ухаживала за секретарем горкома, не проявляла таких чудес терпения и предупредительности. Впрочем, тогда она была молода, как нынешняя пассия Игната. Молодость — это сильное оружие. Старикан секретарь горкома много для нее сделал, многое дал ей, а Игнат хочет многое забрать. Большая разница: когда дарят, ты благодушен и признателен, когда отнимают, ты звереешь и пускаешь в ход зубы и когти.

Связанная с мужем тревога Полины вскоре отошла на второй план, потому что дополненный роман Белугина появился в сети и стал доступен для всеобщего прочтения.

Каждый раз, когда звонил Игнат и мама с ним разговаривала, у Светы замирало дыхание. Она не собиралась подходить к телефону и все-таки надеялась услышать нечто дарующее надежду, способное избавить от мучений. Внутренние диалоги не отступали и вечером, когда Света ложилась в постель, набирали полную мощь. Ночи стали бессонными, средства, вроде глицина, плохо помогали, хотя Света пила их горстями и до обеда бродила как чумовая, продолжая грезить наяву.

Нахожусь в подвешенном состоянии, думала Света. Почему так говорится — в подвешенном? Кого и куда подвешивали? Однажды Света видела, как с судна выгружали корову. Кран поднял ее на широких лямках, и корова, жалобно мыча, зависла в воздухе. Она оторвалась от привычной почвы, не знала, вернется ли когда-нибудь на землю, она была в ужасе оттого, что видела все в измененном ракурсе, могла обделаться с перепугу. Анекдот: человек счищает со шляпы птичий помет и говорит: «Хорошо, что коровы не летают». Иногда летают насильно. Человек создан для счастья, как птица для полета. Стало быть, несчастный человек — это корова, волею судеб оказавшаяся подвешенной в воздухе.

— Света! Дочь! Я тебя уже пять минут зову, а ты не реагируешь. О чем ты думаешь?

— Я думаю, нельзя ли научить корову летать.

— Зачем?

— Для полного счастья.

— Что за глупости тебе лезут в голову! Для полного счастья съезди-ка на рынок и купи деревенского творога.

Света ездила на рынок, ходила в магазины, гуляла с сыном и думала о том, что человек и дорога неразрывно связаны. Первые шаги ребенка, дорога в детский сад, в школу, в институт, на работу, в театр, в отпуск к теплым морям. Пять шагов тяжелобольного человека от кровати до туалета… Через некоторое время он будет не в силах преодолеть и этот крохотный путь, встать с постели. Сначала у человека пропадает дорога, потом умирает сам человек. Но пока ты жив и здоров, ты можешь выбирать дороги. Она, Света, может подхватить сына и броситься в Москву. Вырваться из плена боли, оказаться на свободе под надежной защитой любимого. Сочинил кто-то про Игната глупости — разве это повод ломать свою жизнь? А если не глупости? И почему Игнат не приезжает за ними, только звонит? По каким дорогам ходит сейчас Игнат? Их, наверное, много, но Света знала только одну — к ней самой. Точнее, Света была пунктом, например пунктом «А». Игнат приезжал к ней из пунктов В, С, Д… Где они находятся и как пролегает к ним дорога, Света не имела понятия. Игнат считал, что знать ей это необязательно. Он приходил к ней и сыну как получал увольнительную в рай. Так он говорил. Очень поэтично.

— Девушка! Женщина! Это не ваш ребенок побежал к дороге?

— Что? — сбрасывает груз размышлений Света, вскакивает со скамейки и мчится за сыном. — Илюша, стой!

Света убирает в ванной и думает о том, что переживания человека — это, по сути, его мысли. Человек счастлив, и мысли радостные, весенние: журчат ручейком, порхают птичками. На нейтральной полосе, в эмоциональном затишье, думы становятся рутинными: надо заплатить за квартиру, картошка кончилась, не забыть взять зонт, дождь обещают, селедки «под шубой» хочется и пирогов с капустой. Навалилось горе, и мы физически чувствуем тяжесть горьких мыслей — коротких, упорно повторяющихся. Они свинцовые — не вздохнуть, и смолянистые — проникают в каждую трещинку, не дают свежему воздуху проветрить помещение. Чтобы не страдать, надо мысли с полюса горя перенести на полюс счастья. Все просто.