Карин Альвтеген - Предательство

— Я хочу попросить тебя об одолжении.

— О каком?

Он сглотнул.

— Я хочу, чтобы ты посидела рядом со мной, пока на тебе это.

Она посмотрела на омерзительный халат.

— Зачем?

Он долго колебался. Она видела, что слова прячутся где-то в его самой глубине, что он вынужден преодолевать себя, чтобы высказать свое желание.

— Я всего лишь хочу ненадолго положить голову тебе на колени.

Почти беззвучно. Смущенно, опустив глаза на собственные руки, лежащие на коленях.

Нельзя бояться того, кто так жалок. Лучше она сразу скажет как есть и уйдет.

— Я понимаю, что ты, наверное, подумал, что я... или что мы... когда мы... Дело не в том, что было плохо или как-то не так, просто все, что произошло, это ошибка, я выпила и не подумала. Может, ты надеялся, что мы снова увидимся и так далее, но лучше я сразу признаюсь. Я замужем.

Он сидел с отсутствующим видом. Никакой реакции с его стороны, и это заставило ее продолжить. Почему она не сказала об этом с самого начала? Кому, как не ей, должно быть известно, что у лжи короткие ноги.

— Ты не мог бы дать мне какую-нибудь одежду, я потом тебе ее пришлю. Если я не вернусь домой в ближайшее время, муж начнет беспокоиться.

— С какой стати ему беспокоиться?

Голос внезапно стал холодным и жестким. Вся доброжелательность исчезла.

— Разумеется, он будет беспокоиться, если я не вернусь домой.

Она уловила новые интонации и в собственном голосе. Сейчас осторожнее.

Он скептически пожал плечами:

— Это зависит от того, какой у людей брак. Любят они друг друга или не любят. И измена тогда — обычное дело.

Обижен. Горд и обижен. Опасное сочетание. Надо действовать аккуратнее, ее ввела в заблуждение его временная уязвимость.

— Для меня измена — не обычное дело. Это было впервые, тогда с тобой.

Он ухмыльнулся:

— Какая честь.

Дьявол. Снова не то. Она должна лучше выбирать слова. Он же как минное поле.

— Я ни в коем случае не хотела тебя обидеть. Просто мы оба взрослые люди. И мы на какое-то время увлеклись друг другом.

— Ты имеешь в виду, что я тобой увлекся? А ты использовала меня как утешение, когда тот, дома, перестал тобой интересоваться, да? Или ты хотела заставить его ревновать? Или мстила ему за что-то?

Она молчала.

— А как ты думала, что станет со мной после того, как ты меня используешь?

Она не ответила. Не могла придумать ни одного возражения, кроме того, что каждый сам отвечает за свои поступки, но произносить эти слова сейчас у нее, пожалуй, не было права. К черту все. Ей нужно уходить.

— Я же сказала, что я ошиблась. И кроме «прости» сказать мне больше нечего.

— А твой муж? Ты его любишь?

Нет.

— Да.

— А если бы он тебе изменил, что бы ты тогда сделала?

Она сглотнула.

— Не знаю. Попыталась бы простить. Мы все ошибаемся. Как я уже сказала.

Глаза его сузились.

— Тот, кто предает, не заслуживает прощения. Предательство невозможно простить или забыть, оно всегда с тобой, как открытая рана. Что-то навсегда ломается, и исправить это больше нельзя.

Да, без сомнений — не одной ей известно, каково пережить такое. Но у нее не было ни малейшего желания делиться с ним своим опытом.

Он продолжил:

— Если бы существовал мужчина, который бы любил тебя больше всего на свете, готовый ради тебя на все, что угодно, который дал бы самую страшную клятву, что никогда не предаст тебя, что всегда будет рядом, на твоей стороне, — ты бы смогла полюбить его в ответ?

Она снова сглотнула и посмотрела в пол, задержавшись взглядом на одной из свечей.

— С любовью все ведь не совсем так, правда же?

— А как?

— Она приходит, когда хочет. И здесь ты сам над собой не властен. Если влюбился, то влюбился.

— Так просто? И человек действительно ничего не может сделать сам для того, чтобы вызвать любовь или сохранить ее?

Она не ответила. Не могла.

— Разве такое невозможно?

— Я не знаю. Я не эксперт.

— А что такое предательство? И почему от него так больно, если известно, что тот, кто предает, ничего с этим поделать не может? Что это просто любовь, которая приходит, когда хочет?

Усталый мозг отчаянно пытался уследить за его логикой.

— Предательство — это когда обманывают. Когда тот, кому ты доверяешь, лжет тебе в лицо.

— То есть когда он спит с кем-то и рассказывает об этом тебе, это нормально?

— Конечно нет.

— А должно быть, да. Он же, как ты говоришь, не может сам решить, влюбляться ему или нет. Так что, если он сознается, все должно быть хорошо?

Она вздохнула:

— Одно дело — влюбиться, другое — то, как ты при этом поступаешь.

— То есть то, что он любит другую, — это не предательство?

Его вопросы начали по-настоящему раздражать ее. Построй собственную жизнь и тогда увидишь, легко это или нет.

— Я не знаю. Ты можешь одолжить мне какую-нибудь одежду?

— Ты имеешь в виду, что если человек разлюбит того, кого должен любить, то лучше об этом не говорить и продолжать притворяться, что все как всегда.

Она молчала.

— Разве это не предательство? Когда тот, кто по твоим представлениям любит тебя, не уходит только из чувства долга и уважения.

Она снова уперлась взглядом в пол.

Он продолжал:

— А люди, которые прожили вместе всю жизнь и счастливы? Если все так, как ты говоришь, то им просто повезло? И к их собственным действиям это не имеет никакого отношения?

Так и не дождавшись от нее ответа, он встал и подошел к окну. Постоял спиной к ней. Тяжело вздохнул, вернулся и снова сел.

— Таким образом, ты не веришь, что можно научиться любить другого, решить, что полюбишь именно его, а потом постараться это сделать?

— Нет, не верю.

Она ответила. И теперь хочет уйти.

Он сидел, опустив голову и держа руки на коленях. Наивный. Он думал, что любит ее, но он ее не знал, даже имя ее было ему неизвестно.

— Пожалуйста, дай мне какую-нибудь одежду.

Он снова медленно поднял на нее глаза. На лице откровенное разочарование.

— Ты торопишься?

Они долго смотрели друг на друга в тишине, она первая отвела взгляд, развернулась и вышла в кухню. Ой не врал, ее одежда действительно лежала замоченная в раковине.

Кретин.

Возвращаясь, она встретила его в прихожей, он протянул ей джинсы и красный пуловер. Она с благодарностью взяла одежду.

— Отлично. Я потом тебе это пришлю.

Не отреагировав, он кивнул в сторону ванной:

— Можешь переодеться там.

— Спасибо.

— Только вот что...

Она уже зашла в ванную.

— Я отвезу тебя, куда скажешь, но до того, как мы поедем, я очень хочу показать тебе кое-что. Может быть, ты сделаешь это ради меня на прощание? Это займет всего пару минут.

Все, что угодно, лишь бы он открыл дверь.

— Конечно. А что это?

— Это не здесь, на улице.

Еще лучше.