Этери Чаландзия - Каблуки в кармане

Я вспомнила все это и ужаснулась, поняв, что прошла по краю. Я едва не повелась на всеобщую истерию, спровоцированную неуверенностью в себе и прытью мировых косметических корпораций. А ведь казалось, и мама, и жизнь уже научили не пускать пыль в глаза и оставаться самой собой. А тут одна неудачная фотография пробила брешь, и в нее полчищем летучих мышей хлынули сомнения и надежды на вечную молодость из банки за сорок долларов. А вы что, думаете, мода на красоту существует из человеколюбия и на общественных началах? Черта с два! Это такие деньги, ставки и пропаганда, что семнадцатилетние подростки «находят» у себя целлюлит и воруют плацентарную косметику у бабушек. В этом мире никому нельзя верить. Одну кинозвезду уже прижали за то, что в телерекламе у нее словно по волшебству вырастали ресницы длиной с китовый ус. Ну дураку понятно, что тушь тут ни при чем. Все обман, почти все подделка. Или вам правда кажется, что Софи Лорен, на восьмом десятке раздевшаяся для Пирелли, выглядит как на той фотографии? Ну попросите свою бабушку раздеться и надеть бикини… Если с помощью волшебства ретуши и фотошопа вы сотрете с ее лица и тела приметы времени, она легко потеснит конкуренток, но если вы отошлете в редакцию оригиналы…

Нет, те финки, конечно, молодцы, что и в семьдесят смеются, как девчонки, но на их месте я бы все-таки сходила хотя бы к парикмахеру. А рассказам о том, что с помощью сыворотки из чьих-то потрохов я превращусь в Елену Троянскую, я не верю с детства…

Я подсела к компьютеру и забарабанила по клавишам. Да, иногда такое случается, мы сходим с ума, решаем, что все проходит, и бросаемся в погоню. Однако одно дело – бежать по перрону за уходящим поездом, другое – с острым скальпелем и чековой книжкой преследовать собственную молодость. Да, я не откажусь от своего желания хорошо выглядеть и никому не передарю свой крем с икрой, но мое понимание того, что означает «хорошо выглядеть», не превратит меня в растиражированную глянцевыми СМИ резиновую куклу с пустым взглядом.

Надо сказать, я чувствовала облегчение. Кризис явно миновал, и на ближайшие несколько лет я была свободна. До наступления очередного кризиса и следующего припадка. Но я была уверена, что встречу его во всеоружии. Я познакомилась с по-отрясающим врачом-косметологом, влюбилась в нее, и у нас теперь большие планы и виды на мое лицо и тело! Так что мне будет что показать неминуемо надвигающейся старости.

А тот снимок, с которого все началось, я сожгла. И как я забыла, что в тот день только сошла с поезда, была не чесана, почти не мыта, кофе даже не выпила, шла в гостиницу и мечтала о ванне и постели. И кадр был случайным, и освещение поганым… И вообще, нельзя относиться к себе так серьезно. Иначе после каждого неудачного снимка придется бегать по психотерапевтам и пластическим хирургам. А это слишком дорого. Дешевле хорошо высыпаться по ночам, пить морковный сок утром, любить своего мужчину и дружить с хорошим косметологом. И хранить дома только суперудачные фотографии!

Странно, но при всей своей любви к природе ни у меня, ни у моих ближайших родственников до недавнего времени не было своей дачи. В результате бóльшую часть жизни я в качестве приглашенной звезды посещала приусадебные хозяйства друзей и знакомых. Одним из первых стал визит в загородный дом моей университетской подруги. В уютном кафе за чашкой чая она мне часа два баки заливала, рассказывая о чудной дачке в стиле старины глубокой, эдаком волшебном домике на краю опушки. По моим прикидкам от порога до порога получалось более полусотни километров, но подруга уверяла, что время в пути летит незаметно и вообще нам давно пора освоить маршрут посложнее привычного «туалет – лекторий», «лекторий – туалет». Это звучало разумно, я поколебалась, но сдалась и вскоре рано утром, нарядившись селянкой и упаковав яства в премилую и так подходящую случаю корзину, собралась в приятное путешествие.

Подруга встретила меня на вокзале в сапогах для покорения болот, штанах из войлока и куртке фасона «всем ветрам назло». Куртка не драпировалась, стояла колом и закрывалась на груди, как дверь. Спину девушки оттягивал вещмешок, в руке не хватало ледоруба. «Забыла дома, наверно…» – подумала я.

– Ты спятила, – без вопросительной интонации заявила она, разглядывая мое декольте в цветочек.

Я заморгала.

– Ты куда собралась? – поинтересовалась подруга.

– Ну как же… Ты же говорила… Воздух… Птички… Природа… Романтика… – защебетала я, теребя подол платья.

Она сплюнула в сторону и вытрясла из мешка что-то похожее на сачок для ловли бешеных крокодилов.

– Надевай! – скомандовала она и зашагала в сторону перрона, тихо матерясь под нос.

Накинув на плечи этот брезентовый ужас, я поплелась следом. Превращение подружки из милой девушки в героиню болотного боевика пугало и настораживало. Кроме того, я никак не могла понять, отчего на меня с таким вожделением оглядываются привокзальные аборигены с золотыми зубами. «Нравлюсь, наверное», – скромно подумала я, сбросила с плеч брезент и заняла свое место в вагоне.

– Вот, блин, Красная шапочка на мою голову, – не унималась подруга, стараясь не смотреть на меня, чтобы не взбеситься еще больше.

Мне это надоело, я надулась и уставилась в окно на проплывающий стороной пейзаж. Привлекательным назвать его было невозможно. Ощерившиеся трубами окраины, бесконечные ржавые ряды гаражей, надпись на заборе, поминавшая какого-то Петю, его маму и всех их родственников…

Несмотря на то что подруга, сжав зубы, самоотверженно драпировала мои воланы, фонарики и голые коленки прорезиненным маскхалатом, всю дорогу нам приходилось отбиваться от мужчин с пивом, воблой и горящими глазами. Смелая девушка на одних рявкала, других игнорировала, а мне всю дорогу пилила мозг.

– Ты что, не понимала, куда собиралась? – шипела она. – Ты бы еще вечернее платье надела! Это дача. Понимаешь, дача за городом, а не пикник в саду Тюильри!

Оглядывая блуждавшие вокруг нас тени с воспаленными глазами и намереньями, я помалкивала. Вывалившись, наконец, из электрички и убедившись, что хвостов нет, мы вздохнули с облегчением, покинули перрон и углубились в чащу. Нет, сначала была какая-то тропинка, петлявшая меж вековых берез, но вскоре, как иссякающая струйка воды из перекрытого крана, она растворилась в зловещем папоротнике. Следующие два часа меня било, кусало, хлестало, жалило, кололо и рвало на части все живое и мертвое. Подруга, не сбавляя темпа и не обращая внимания на мои стоны и причитания, уверенно держала курс куда-то на северо-восток, как опытный следопыт ориентируясь по обкусанным поганкам и птичьему помету на ветвях.