Улья Нова - Как делать погоду

– Красавица! – и шепотом приказал принести согревающего чайку, – а то холод у вас тут собачий, зуб на зуб не попадает.

– Кстати, прошу любить и жаловать, – перебив самого себя, кукарекнул Дыдылдин, указывая на меня, – мой новый сотрудник, пресс-секретарь и сказочник. Давно мечтал о помощнике и, видите, нанял… Следующий номер нашей программы: для густых облаков и особо пасмурных дней у меня имеется специальное оборудование. – Тут Василь Василич извлек из-за пазухи и хорошенько встряхнул перед носом главного редактора два новеньких веника. – В умелых руках колдуна многие незатейливые предметы становятся магическим инвентарем, с помощью которого происходит управление атмосферой. Сейчас всю непогоду вымету из Москвы, повсюду над городом установится ясный день. А ночью будут видны звезды – в подарок любителям изучать космос и загадывать желания. Если ничто не испортит мне настроение, в предстоящие выходные в столице и области будет сухо и солнечно. А если меня что-нибудь рассердит – поднимется ветер, небо насупится, польет как из ведра. Особенно и регулярно меня расстраивает поведение водителей. Разгонятся, шалопутные. Окатят пешехода с ног до головы грязью. Присутствующие здесь водители, притормаживайте хоть иногда перед лужами, уважайте окружающих. Не портите людям и особенно мне внешний вид. Да, Карлушенька? И еще, познакомьтесь, – не унимаясь, тараторил дипломированный колдун, – моя любимая ворона, Карлуша Двадцать Третья. Выхожу как-то за хлебом, глядь: птица под окнами хромает, перебитое крыло тащит за собой. За ней две дворовые кошки охотились. Жалко так стало, я и подобрал. Поселил в коробке из-под кухонного комбайна. Подлечил, откормил, снял птице стресс. Месяц назад пробовал выпустить в парке, дак она вертолетом упала на землю, улетать наотрез отказалась. Сейчас адаптирую ее к дикой природе. И недельки через две выпущу снова. Постараюсь уговорить, чтобы летела на волю, занималась своими делами. Видите ли, друзья дорогие, жизнь так устроена, что каждый сам за себя, я это повторял и буду повторять всем без исключения: своим детям и своим птицам. Каждый сам за себя, но надо уважать друг друга и включаться во все, что происходит вокруг. Кстати, у хулиганья, живущего в одном подъезде со мной, существует мнение, будто дождь в столице и области возникает, когда негодник Дыдылдин жжет вороньи перья. Не верьте, мало ли что брешут неучи. Знайте: гарь в нашем подъезде с утра пораньше происходит потому, что соседка снизу, продавщица цветочного магазина, отвлекается на телефон, болтает с хахелем-махелем, упускает то манную кашу, то гречку, гарь по всему району от ее плиты расползается, людям ни вдохнуть, ни выдохнуть перед рабочим днем. А дождь в столицу проскакивает, когда меня обижают и расстраивают. Но сами убедились: причесался, голубую рубашку надел, веничком помахал – небо как новенькое – светлое, ясное, гладенькое. Да, Карлушенька? Тебе нравится? Вот и умница!

Запыхавшись, он чинно уселся на шаткий офисный стул, раскатисто отхлебнул чаю, причмокнул от удовольствия, сломал в кулаке две сушки и начал неторопливо вытаскивать из своего бездонного желтого пакета газетные вырезки, мятые черно-белые фотографии, настенные календари, тихонько поясняя:

– Видите, документальные свидетельства прожитых лет, правдиво запечатлевшие мои подвиги и ежедневный упорный труд на благо погоде. Полюбуйтесь, о моих разносторонних талантах как-то написала заметку газета «Рельсы». Это вот прогноз на сентябрь 1990 года, безошибочно данный мной «Спутнику туриста». Гляди, главный редактор, календарь на 1994 год с моим изображением. Обрати внимание: обзорная статья с фотокарточкой, а у меня на плече – Карлушенька Семнадцатая, самая выдающаяся из всех моих ворон.

И тут целитель птиц молча кладет передо мной пожелтевшую газетную вырезку, потрепанную до бахромы по краям. И пододвигает поближе, чтобы привлечь мое внимание. С многозначительным и суровым видом тычет скрюченным указательным пальцем в самую ее середину, чтобы я срочно читал. На рассыпающейся серо-желтой бумаге еле различимы замусоленные строчки новостей культуры, обрезанные на полуслове. «В Третьяковской галерее состоится… В Малом театре на январь намечена премьера… Коллеги поздравили юбиляра и пожелали ему творческих…» Нетерпеливым жестом маг и чародей командует перевернуть, многозначительно поглядывая в мою сторону. Но на обороте мятого, заломленного в нескольких местах газетного листка нет ни слова о погоде. Полустертая заметка с пятном йода посередине рассказывает о легендарном сатирическом журнале «Индюк», который неоднократно испытал смену руководства, несколько раз переезжал из одного конца города в другой, почти умирал, был заморожен, впадал в немилость, но всегда возрождался живым, еще более едким, красочным и не знающим пощады. По утверждению автора заметки, в последней редакции журнала, которая и в те времена располагалась в этом же особняке, возле Чистых прудов, в одной из стен, в тайнике хранятся собранные последним составом редакции средства на случай каких-нибудь новых неожиданных бед, преследующих журнал на каждом шагу. Далее короткий абзац полностью расплылся в фиолетовых разводах неизвестной жидкости. Тем временем дипломированный маг восторженно объяснял притихшему легендарному журналисту и остальным ошалелым присутствующим необходимость учить язык ветра и дождя, прислушиваться, о чем царапает в стекло снег, обращать внимание на форму луж и на то, как они отражают пролетающих мимо голубей. Подхваченная сквозняком от очередного взмаха его руки, заметка описала полукруг над столом главного редактора, вальяжно приземлилась возле его стоптанного коричневого ботинка. Не дав мне толком выдохнуть и сообразить, что происходит, ровно через секунду пожелтевшая газетная вырезка стала добычей свиньи, унюхавшей запах подсолнечного масла, плесени и грибов. Так и не узнав подробностей истории про клад, я с прискорбием наблюдал, как бумажка молниеносно исчезла в пасти прожорливой зверюги с интеллектом человека, которая тут же продолжила невозмутимо обнюхивать ковролин и попробовала на зуб краешек джинсов Алексея Груздева. Заметив случившееся, целитель птиц запнулся, схватился за щеку, посерел лицом и скорчил гримасу съевшего лайм человека. Но, пользуясь растерянностью и немотой присутствующих журналистов, кое-как проглотив кислятину разочарования, он все же продолжил бодро перечислять свои многочисленные достижения:

– …а это – благодарственное письмо за то, что в 1995 году, на день города Воронежа, я разогнал облака, аннулировал угрозу ливня и настроил над их главной площадью солнечный день. Чувствуете, что творится, люди дорогие, именитые журналисты? К вам знаменитый волшебник пожаловал. Гоните к чаю конфеты! Главный редактор, к тебе обращаюсь, не жадничай. Знаю: они у тебя во втором ящике стола спрятаны. Выкладывай сейчас же, а то расстроюсь, нагоню метель и с завтрашнего дня закрою твой журнал!