Юрий Коротков - Девятая рота. Дембельский альбом

— Но ты же надеешься, что он не сдержится и прикончит Быкалова!

— Да, Толик, надеюсь. Другого способа нейтрализовать преступную деятельность Быкалова у нас нет.

— И того же Лютаева ты сам потом определишь за решетку. Я правильно говорю?

— Нет, не правильно. У меня для него есть другой вариант.

— Какой, если не секрет?

— Секрет.

— Вот как? — изумился Устрялов. — Кажется, я твой непосредственный начальник. И от меня у тебя имеются служебные секреты?

— Ладно, вставай, поехали, — сказал с загадочным видом Кормухин, поднимаясь на ноги.

— Куда еще?

— Поехали-поехали, там увидишь.

«Девятка» майора Кормухина вырулила из внутреннего двора отделения милиции и, стремительно набирая скорость, понеслась к загородному шоссе, направляясь к курортной пригородной зоне. Всю дорогу Кормухин, сидевший за рулем, молчал и делал вид, что поглощен обязанностями водителя.

Подполковник Устрялов тоже помалкивал, смотрел в лобовое стекло на дорогу перед собой и думал о своем, ментовском. Захочет майор объяснить, что за игру он затеял, сам скажет. Долгая милицейская служба приучила Усгрялова ничему не удивляться и постоянно ждать от судьбы всяких гадостей и подстав.

Ведь она, судьба — не разбирает ни правых, ни виноватых, опускает и возвышает всех подряд, без разбору, независимо от того, что люди делают по жизни. Никакой системы в ее действиях подполковник Устрялов не усматривал, а потому давно уже перешел на позиции, как он говорил, разумного фатализма. То есть, минимального вмешательства в вялотекущие процессы. И в быстротекущие тоже.

«Девятка» въехапа на территорию закрытого загородного поселка. Причем на контрольно-пропускном пункте Кормухин предъявил постовому милиционеру какой-то похожий на банковскую карточку ламинат, в одну секунду поднявший перед ними полосатый шлагбаум. Устрялов недоуменно поджал губы. Что это еще за пропуска такие, о которых он понятия не имеет?

Козырнув, сержант милиции открыл ворота. Они проехали еще немного по ухоженной асфальтированной дороге, свернули направо и остановились у глухого забора шикарного кирпичного особняка, крытого красной черепицей.

Из калитки навстречу вышел старший прапорщик государственной безопасности: синий околыш на фуражке, синие петлицы на форменном кителе.

— Здравия желаю, Денис Витальевич! — привычно козырнул он Кормухину.

— Здорово, Игнатов. — Майор пожал прапору руку.

Вот это номер! Напрасно Устрялов дал себе слово ничему уже не удивляться.

— Проходите, товарищ майор, Андрей Станиславович ждет вас.

— Игнат, — Кормухин показал взглядом на вышедшего из машины Устрялова. — Это — со мной. Генерал нас ждет. Пойдем в дом, Анатолий Петрович.

Офицеры прошли на территорию усадьбы, оформленную, судя по всему, очень хорошим ландшафтным дизайнером — с максимально возможной ботанической роскошью. Шагая по выложенной желтой плиткой дорожке к дому, Устрялов мысленно осуждал себя за отсутствие чутья и сообразительности.

Только теперь он догадался, кого несколько лет назад перевели в его отдел с формулировкой «для усиления оперативного состава» из транспортной милиции. Не надо быть Шерлоком Холмсом чтобы сообразить, что никакой он на самом деле не милиционер, потому что служит совсем в другой конторе! И сейчас, как видно, просто пришло время раскрыть карты.

— Пожалуйте, гости дорогие! — На крыльце дома появился генерал госбезопасности Иванов. Правда, на нем был не мундир, а спортивный костюм бирюзового цвета и белые кроссовки. — Ну, проходите-проходите! Милости прошу!

Спустя несколько минут они сидели в увитой плющом беседке и пили чай с алтайским медом.

— Ты, Анатолий Петрович, на нас не обижайся, — пробасил Иванов, пододвигая поближе к Устрялову розетку с янтарной тягучей жидкостью. — Служба у нас такая — сам понимать должен. И на Дениса моего не смотри косо. Он хороший парень. Мне казалось, что все эти годы вы вместе работали, что называется, душа в душу!

— Сработались, — согласился Устрялов, немного разочарованный тем, что на протяжении стольких лет не сумел разглядеть в Кормухине сотрудника ФСБ.

Адекватный был оперативник, ничем не выделялся в своей среде, кроме высокой эффективности. Единственная странность — гаишников терпеть не мог за склонность к взяткам, но это еще не преступление. То есть, взятки брать, конечно, преступление, а взяточников не любить в данном случае несомненное достоинство. Но — не типичное для сотрудников милиции. Вот одно это должно было насторожить!

— И дальше будете работать! — Довольно потирая руки, воскликнул Иванов. — Никаких помех я этому не вижу! Есть возражения? Возражений нет. — Генерал достал откуда-то из-под стола кожаную папку, открыл ее и извлек стопку каких-то документов… — А теперь, товарищи, поговорим о деле…

В стеклянном скворечнике над почившей в бозе стоянкой тихо звучала музыка. Старенький кассетник «Грюндиг» поскрипывал на поворотах, но дело свое знал туго, честно выдавая свои обещанные немецким производителем три ватта мощности.

«Скоро стемнеет», — подумал Олег, разглядывая от нечего делать скопившиеся над Красноярском серые рваные облака, подкрашенные снизу в темно-розовый цвет багровым, наполовину закатившимся за горизонт, солнцем.

Но прежде чем на город легла ночная тьма, к автостоянке подъехал черный джип с тонированными стеклами. Невидимый водитель не заглушил движка, не выключил фар — значит, приехал ненадолго, гостевать не собирается. В джипе опустилось окно водителя. Из него выглянул лысый пехотинец Быкалова.

— Лютый! Лютый, мать твою! — крикнул он таким же лысым, как он сам, голосом. — Иди сюда быстрее!

Олег выглянул из стеклянной будки, спустился по лестнице и не спеша подошел к автомобилю.

— Давай в конце-концов знакомиться, — лысый протянул в окно руку, — я Леха, а погоняло — Барабан. — Он перехватил недоуменный вгляд Олега, рассмеялся и пояснил: — Да башка потому что у меня, как шкура на барабане! Садись в тачку, к хозяину поедем.