Дмитрий Вересов - Книга перемен

— Я согласен единым фронтом, — устало кивнул Михаил Александрович, который с пеленок слышал про единый фронт. — А что вы такое говорите о границах? Они что, не определились до сих пор?

Москитообразный особист, который представился Игорем Борисовичем Глотовым, разволновался необычайно и, каждую минуту по-жонглерски ловя очки, стал объяснять про границы:

— Вот-вот, Михаил Александрович, уважаемый! Вот-вот! Вы уловили самую суть! Посмотрите на карту, нарисуйте ее себе в воображении. Что такое, по-вашему, Западная Африка? В смысле физической географии?

— Сахара?

— Ага-а! Ага! Гигантская пустыня. Вернее, множество разнообразных пустынных местностей, объединенных общим названием. Мы-то с вами сейчас, можно сказать, в райских кущах пребываем, на Средиземноморском побережье. А чуть южнее. Чуть южнее и на многие сотни километров — преисподняя, я не побоюсь этого слова. Пекло. Безводие. И кусачие ядовитые гады. И, кроме них, там никто не живет. Ну, Каддафи иногда на полном обеспечении уединяется в пустыню, в шатре, что твой святой отшельник. Отдыхает, размышляет, созерцает. Отпуск он там проводит. Святое дело. Но я не к тому. Понятно, что в пустыне постоянно жить невозможно. Тем более на одном постоянном месте. Никто и не живет, но. Кочуют. Бедуины. Пасут верблюдов здесь и там. Все еще возят товары. Ну, вот и скажите мне, уважаемый Михаил Александрович, как в таком случае проводить границы? Границы-то не могут… это… кочевать.

— И как же — с границами? — заинтересовался Михаил Александрович.

— А очень просто. Теперь, Михаил Александрович, уважаемый, вспомните-ка политическую карту Западной Африки. Что мы замечаем? Я отвечу за вас. Границы-то как по линеечке проведены, Сахара-то как ножничками нарезана. То есть что? Границы не соответствуют ландшафту, не соответствуют исторически сложившимся культурным областям. Культурные области эти если и были, то сплыли, утонули в песках, в глине, в пыли, засыпаны щебнем. Так что деление пустынных областей, я бы сказал, чисто административное. Пограничные кордоны в пустыне выставлять бессмысленно, потому что. Смотри выше. Для нас с вами это хорошо?

— Наверное. — пожал плечами Михаил Александрович.

— Да что вы! — возмутился Игорь Борисович. Очки он поймал только у пояса, а коричневато-рыжие тараканы замерли от испуга у самой переносицы. — Да что вы! У вас страна пребывания в паспорте какая? Ливия? Ливия. А работать вам где? Я вам скажу где, если никто еще не удосужился сообщить. Работать вам на границе с Алжиром. На самой границе. Ничем не обозначенной, условной, так сказать. Вот вылезли вы, скажем, из машины и пошли за теплые камушки по нужде. А за камушками-то уже Алжир. И как мне, несчастному, квалифицировать ваши действия? Как попытку перехода границы с целью.

— Отправления естественных надобностей?

— А вы не смейтесь. А вы докажите, что это не предлог для осуществления злостных замыслов, Михаил Александрович! Что не попытка побега.

— Послушайте, Игорь Борисович, — начал было Михаил Александрович, — я, в конце концов, не напрашивался.

— Да знаю я, Михаил Александрович, уважаемый, — досадливо махнул рукой Игорь Борисович и стал вдруг похож на нормального человека, — знаю я, что вы не напрашивались, в отличие от многих прочих. Это я так, для наглядности, грубовато шучу. Я вас таким образом ввожу в курс дела, в неформальной обстановке инструктирую, как мне по штату и положено. Вас никто, разумеется, не будет ловить за хвост, если вы на пять метров отойдете в глубь сопредельного государства, и никто, разумеется, никогда не фиксировал административную принадлежность пограничного бархана или никому не нужной базальтовой скалы. Но… в каждой шутке лишь доля шутки, как известно. И при необходимости. При необходимости, заметьте. Если вы сами создадите такую необходимость своим безответственным поведением. При необходимости факт перехода границы будет отмечен. Информация у нас прекрасно налажена. Прекрасно, — с некоторой горечью в голосе закончил свою речь Игорь Борисович.

— Но мост-то строят, кажется, как раз через ущелье, по которому проходит граница? — обескураженно спросил Михаил Александрович.

— Не совсем, — пожал комариными плечиками Игорь Борисович. — То есть тот самый уэд — пересыхающее русло (на многие годы пересыхающее), что тянется по ущелью, действительно, пересекает границу, но южнее. А караванный путь, ради которого все и затеяли, проходит в районе Гата. Но это так говорится, что в районе, потому что не к чему больше привязаться. На самом деле довольно далеко от него. Караванам через ущелье перебираться неудобно, то есть вообще невозможно, верблюды ноги переломают, и приходится ущелье обходить, делать огромный крюк по пустыне. И в рамках правительственного начинания, в рамках программы помощи кочевникам (с ними, сами понимаете, необходимо налаживать отношения) решено построить мост, чтобы облегчить жизнь туарегам и прочим, кто упрямо предпочитает кочевать. По этому мосту караваны пойдут из Ливии в Алжир до Джанета, даже, возможно, до Ахаггара, туарегской столицы, если можно так назвать этот огромный караван-сарай.

Игорь Борисович замолчал на минуту, переводя дух, а потом хрипловато продолжил:

— В общем, программа помощи кочевникам — их, ливийско-алжирская, а мост строим мы, протягиваем руку помощи. Ну, вы знаете. Арабам и в голову не придет работать на дикой жаре, — добавил он себе под нос, и Михаил Александрович расценил эту фразу как акт высокого доверия. — Тем не менее арабы там имеются — обслуга, сопровождающие, проводники у изыскателей. Поэтому там обретается переводчик. Из наших. Из бывших военных. У него после контузии туман в башке, болтает все не то, вы его не очень-то слушайте, но арабский знает. Лучше арабов. Даже диалекты. За что и держим в ответственных местах. Иначе он давно бы уже пребывал в закрытом лечебном заведении.

Последний монолог Игорь Борисович произносил уже в стенах предназначенной Михаилу Александровичу комнаты, чисто убранной, но прокуренной многими поколениями командированных. Холодная табачная вонь оседала в легких предчувствием долгой неустроенности и неприкаянности.

— Ваш вертолет — транспортник со съестными припасами и прочим — летит через неделю. Обдумайте свой багаж. А пока — знакомьтесь, обустраивайтесь, привыкайте. Через четыре дня на стадионе начнется фестиваль африканской музыки. Такое мероприятие — большая редкость. Мы все пойдем смотреть, так что не отрывайтесь от коллектива, Михаил Александрович. К тому же развлечений здесь минимальное количество. Поход на базар группой в составе не менее трех человек, и все, пожалуй. Купаться еще не сезон, а загорать, я полагаю, вам вскоре сильно надоест. Засим разрешите откланяться. Обращайтесь, если что. Я рассчитываю на ваше благоразумие.