Анна Мосьпанов - Круглые кубики

До меня наконец дошло. Какая Юлька все-таки практичная! Все знает! Не то что я, тетеря. Даже не догадалась, зачем маленькие яблочки. Зрелые-незрелые, разве ж в этом дело? Тетеря и есть. Кислятина…

– … В майках или там в форме этой дебильной школьной, наверное, плохо – очень будет выпирать, а вот если в лифчик и под свитер, то самое то. Такой потолще возьмем, да и попробуем дома. И зимой после каникул так в школу заявимся, – продолжала развивать мысль Юлька. – У матери на антресолях есть такой свитер, я видела. С косами. Она отцу вязала, да что-то там с петлями не рассчитала, и свитер маленький совсем получился. Мне в самый раз. Попробуем сейчас дома, как смотрится.

Мы уже отошли далеко от основных торговых рядов и брели по рыночным закоулкам по направлению к выходу, периодически огибая тухнущие капустные листы, ошметки ягод и горы еще какого-то непонятного дурнопахнущего мусора. Народу вокруг не было, и Юлька продолжала экспериментировать с яблоками, брала их по очереди из авоськи, висящей у меня на руке. Достанет яблоко, посмотрит на свет и – под футболку. Спинку назад отогнет, пытаясь удержать скользкий прохладный плод, рукой снизу придержит – ну как, похоже? Типа грудь! – и вытащит снизу, со стороны резинки.

Неожиданно за спиной раздался гортанный, лающий кашель, переходящий в хохот, и незнакомая, воронья речь. Слова непонятные, общаются между собой. Снова хохот. Потом другой голос, помягче и по-русски – уже нам.

– Дэвочка, ай, неправильный какой! Бэри арбуз, дэвочка, пошли со мной! Зачем яблоко кладешь, яблоко маленький, мужчина маленький не любит. Арбуз засунешь – все мужики твои будут. Замуж пойдешь за мэня, а, дэвочка? Такой худенький, красивый. Пойдешь? Не бойся, иди к нам. И ты иди, второй дэвочка! Ай, козочки какие длинноногие!

В повороте я успела разглядеть сверкнувшие золотые зубы, что-то блестящее на запястье и черную, кудлатую голову. Даже две. А может, три. Головы располагались чуть выше ящиков с какими-то ягодами. Оттуда, из-за ящиков, уже несся устрашающий взрослый хохот.

Хохот был с запахом. И мы, плоскогрудые девчонки, почувствовали этот мускусный и очень мужской запах. Он распространялся с огромной скоростью, липко заполнял пространство между нами и ими. Смешивался с мелкой, крупинчатой пылью, перебивал даже миазмы гниющих овощных отходов. Этот мужской запах совершенно определенного, еще незнакомого, но интуитивно пугающего свойства парализовывал и одновременно заставлял бежать. Не сговариваясь, мы с Юлькой рванули к выходу, к улице, к спасительному шуму, к людям. Яблоки я выронила где-то по дороге.

Отдышались мы уже в нашем дворе. Разумеется, никто и не думал за нами гнаться. Боясь смотреть друг другу в глаза, скомканно попрощались и разбрелись по домам. Экспериментов с увеличением груди мы больше не повторяли.

К чему я про Греку вспомнила? Вот ведь голова дырявая. Вроде бы крутилось что-то такое… Про внешность же говорили… Внешность свою я унаследовала от бабушки. Бабушка… Моя бабушка. Чтобы вы представляли себе, что это был за человек, приведу один пример.

Бабушка в молодости была исключительно красивой женщиной. Относительно высокая, полная, статная, с копной роскошных кудрей и высокой грудью. Будучи женой военного врача и промотавшись с дедом почти двадцать лет по далеким сибирским гарнизонам, она после его демобилизации вовсю наслаждалась оседлой жизнью и теми привилегиями, которые давала его новая должность – главный врач очень крупной многопрофильной больницы одного закрытого «космического» города. В число привилегий входило ежегодное посещение лучших военных санаториев на Кавказских Минеральных Водах. В тот год дед по каким-то причинам поехать не смог, и бабуля приняла решение отдыхать одна.

Гулять так гулять! Набрала ворох лучших платьев и отправилась «на курорт». Стоит ли говорить, что одинокая красивая женщина в военном санатории – взрывоопаснее гранаты. Успехом бабушка пользовалась оглушительным. Будучи дамой очень строгих правил, ничего лишнего бабуля себе не позволяла, но ухаживания и восторги на свой счет охотно принимала. И вот положил на нее глаз некий… настоящий полковник. Вдовец, герой войны, с должностью и регалиями. Каждый вечер мужчина трогательно поджидал бабушку перед ее комнатой, они вместе спускались к ужину, а потом вели долгие неспешные разговоры на веранде.

В тот вечер бабушка маялась головной болью, полковника отослала ужинать, сообщив, что придет попозже, а сама прилегла. Полежала минут десять и поняла, что голод не тетка. Надо идти. Женщина до кончиков ногтей, она никак не могла себе позволить спуститься к ужину в халате. Сняла халат, примерила нарядную кофточку, потом другую, сменила украшения, достала модные туфельки с каблучком, подкрасила глаза и пошла вниз.

Когда она вошла в ресторан, в помещении стало тихо и все взгляды сфокусировались на ней. Бабушка отнесла это на счет своего неотразимого внешнего вида и с высоко поднятой головой проплыла к столику, за которым ее и ожидал бравый полковник. Наслаждаясь произведенным эффектом, обворожительно улыбнулась окружающим и уже готова была присесть на предусмотрительно отодвинутый поклонником стул, как кавалер нагнулся к ней и сказал жарким шепотом: «Милая, не подумайте, пожалуйста, что я против, но вы забыли юбку!»

Бабушка посмотрела вниз и впала в ступор. Сначала она увидела туфельки, потом – длинные стройные ножки и… комбинацию. Ничтоже сумняшеся, в абсолютной тишине бабушка покинула столовую, сопровождаемая верным ухажером, все время старавшимся прикрыть ее «с тылу». В зале стояла гробовая тишина. С тех пор бабушка никогда не ездила на курорт одна и всегда минут десять придирчиво осматривала себя перед зеркалом, прежде чем выйти на улицу, даже если дело касалось выноса помойного ведра.

Такая вот женщина. У нее никогда, ни на одну минуту не возникало сомнений в том, что она – королева. Не принцесса, не фрейлина – королева. Бабушка изо всех сил пыталась привить мне это чувство уверенности в себе, ощущение женской власти.

– Мика, девочка, что это ты на себя нацепила, а? Что это за непонятные штаны? Что это за майка такая, а? Ты же женщина, Мика! Хорошо, девушка молодая, девочка даже. Это ничего не меняет. Девочка должна носить юбки и каблучки. Туфельки на каблучках, блузочка, юбочка. Я тебе в прошлом году сшила, помнишь? Солнце-клеш? Куда ты ее дела?

– Бабуль, мне в брюках удобнее. Ты не понимаешь, что ли?

– Мика, греческие женщины не носили брюк! Ниспадающие, нежно обволакивающие тело скользящие ткани, мягкие формы, женственность – вот что отличало гречанок. – Бабушка театрально выпускала тоненькую струйку дыма, отводя далеко в сторону холеную полную руку, держащую мундштук из темного янтаря. – Этим они и отличались от вас, мальчико-девочек! Не пойми кто, ей-богу. Сзади пацан пацаном, а повернется – девочка. Ужас!