Борис Щербаков - Багдад: Война, мир и Back in USSR

Летом 2002 года мое американское руководство попросило организовать вечерний прием представительной делегации Конгресса США, участников так называемого IT caucus, по-нашему, комиссии Конгресса по информационным технологиям, заинтересованных в развитии двусторонних американо-российских связей в этой области. Мы пригласили их в популярное у иностранцев «Кафе «Пушкин» (с ударением на втором слоге, заметьте), и прекрасно провели там вечер, обсуждая перспективы развития технологий в России, и вообще ситуацию в экономике, находящейся тогда на явном подъеме.

Конгрессменов было человек 10 плюс несколько представителей Американской Торговой Палаты, чиновников других ведомств. Я бы никогда не запомнил их имен, если бы не недавний случай — во время расследований в Конгрессе российско-грузинского вооруженного конфликта 2008 г., ярко выступил конгрессмен Дейна Рорбахер, причем явно с уклоном обвинительным в сторону Саакашвили, за что я ему мысленно аплодировал. Необычное имя немедленно всплыло в памяти.

— Дейна?! А почему у вас имя такое странное, — спросил я его тогда в «Кафе «Пушкин», — У нас бы это было женское имя…

— А у нас вот мужское, — ответил г-н Рорбахер, и объяснил этимологию, которую я уж, признаться, не помню, что-то национальное, европейских корней.

Через час-два милой беседы о рыночных особенностях России и собственно информационных технологиях в ней, я обмолвился, что знаю арабский, и более того много лет проработал в Ираке. Новость немедленно распространилась по всему столу, тем, кто и не расслышал сразу, тут же ее передали соседи, в общем, через несколько минут тема российского рынка была успешно забыта, и меня буквально обступили люди, наперебой задавая вопросы про Ирак. Напомню, это было еще до начала второй американской кампании, общественность и власти в США еще обсуждали целесообразность ввода войск, просчитывались последствия, и Конгресс не был в стороне.

— А что Саддам, действительно диктатор?

— А есть ли в Ираке оппозиция?

— А как отреагирует Россия на ввод войск (????)

— А что за народ вообще, готов ли к демократии?

Зачастую наивные, но заинтересованные вопросы, не на все из них я мог и ответить, в силу ограниченности знаний, да и по прошествии стольких лет уже, но тот вечерний допрос с пристрастием живо напомнил мне о времени, проведенном в Багдаде. Не знаю, уж убедил ли я тогда конгрессменов не ввязываться в бесперспективную авантюру, не зная ни внутрииракских сложностей, ни истории страны и религии, вообще ничего по сути не зная о государстве Ирак, где правит ненавистный им Саддам Хусейн; одно очевидно: голосование в Конгрессе, если оно и было, никак не повлияло на решение администрации о военной операции уже в 2003 году.

Кому скажешь сейчас, что, дескать, в Багдаде жил 4 года, у людей немедленная реакция: «Вот ужас!!!». Багдад сейчас стал именем нарицательным для хаоса, войны, террора, смерти, и во многом это, увы, так.

Но горячей точкой арабского мира, впрочем, Багдад был всегда, даже во времена правления королей и потом режима Саддама, перемежаемые переворотами, революциями, войнами с соседями, с колониалистами…В Ираке есть нефть, много нефти, и этим все сказано.

…Моя багдадская история начиналась в 1982 году, когда мне было объявлено по большому секрету (я тогда работал во внешнеторговом Объединении «Разноэкспорт», в отделе конъюнктуры и цен), что в соответствии с только что утвержденным Партбюро «Трехлетним планом замены специалистов», в 1985 году мне предстоит «менять» в Багдаде нашего тогдашнего представителя в Ираке Сережу Артамашева.

Там вовсю шла война за обладание нефтеносными южными районами между Ираком и Ираном. В обеих странах режимы были те еще демократические — в Ираке правил мечом и кровью Саддам Хусейн, поставивший под ружье все население и создавший мощную сеть спецслужб, контролировавших общество, а в Иране — «режим мулл», как его называли, догматический, нетерпимый к иноверцам и ереси всякой Аятолла Хомейни. И тот и другой режим стоил друг друга, был исторически еще очень молод (2–3 года от роду) и до невозможности авантюрен, агрессивен, «крут», как бы сказали сейчас. Объективности ради надо признать, что начал военные действия именно Саддам с захвата какого-то плацдарма в дельте Междуречья, на спорной болотной территории, а потом уж пошло — поехало, и кто прав, кто виноват не разберешь.

Мне предстояло через 3 года выдвинуться к месту нового назначения, и надежда на то, что безумная, бессмысленная война все-таки к тому времени закончится, у меня, если честно, теплилась. Напрасно, как оказалось.

В 1985 году никуда я не поехал, Артамашеву продлили командировку на год, и чемоданы паковать мне предстояло лишь в 1986 г. Арабский язык активно забывался, никакой практики, естественно, не было и быть не могло, выезжал я в краткие служебные командировки только в социалистические страны Восточной Европы, но и тому был несказанно рад, ибо в те годы советская торговля постепенно начинала осваивать модернистские пейзажи с пустыми прилавками, и купить в СССР было решительно нечего, ни в смысле одежды, ни в смысле поесть с толком. Можно было только купить в валютной «Березке», либо «достать», у знакомых, «нужных» людей, из магазинов, с оптовых баз, у спекулянтов или, в случае пищи, получить немудреные продукты в наборе на работе, за деньги, естественно, или отправляться на рынок, где цены не учитывали уровень зарплат советских граждан уже давно. в общем, крутились.

Альтернативой бесплодному, постоянному поиску нужных людей, были выезды за границу, ведь даже в Польше и Венгрии снабжение было поставлено на порядок лучше, чем в столице нашей Родины, не говоря уж о провинции. В одну из своих командировок в Берлин, например, я с ужасом насчитал в магазине 48 сортов сыра(включая плавленный, правда). В СССР был только один продукт под таким названием, и его следовало спрашивать у прилавка именно так: «Сыр есть?». Если сыр был, то и ответ был утвердительный: «Есть». Спрашивать, в продолжение темы: «А какой?», мог только махровый антисоветчик-диссидент, или умалишенный (ну, в крайнем случае, иностранец, но они, если мне память не изменяет, по советским магазинам не ходили, у них снабжение было организовано в отдельных «боновых» магазинах, и было похоже на привычную им товарно-продуктовую среду).

При командировке в ГДР, к примеру, можно было обменять по официальному курсу 300 рублей в марки ГДР, в уполномоченном отделении «Внешторгбанка», и только по направлению. Очередь следовало занимать заранее, чтобы успеть именно в день, предшествующий отъезду, а то вдруг нет валюты или еще что там. По приезду в Торгпредстве выдавали небольшие командировочные, так что в сумме получалось рублей 400. В Советском Союзе купить на эти деньги что либо существенное все равно было нельзя, товары у спекулянтов стоили сотни рублей, обычная сорочка могла стоить 80–100 рублей (иностранная!!! Югославская, например).