Анатолий КУРЧАТКИН - ЦУНАМИ

— Так ты что же, помейлилась с нею — и тут же в аэропорт? — спросил Рад.

— Примерно так, — ответила Женя-Джени. — Самолет полон, но, как всегда, кто-то не появился — и билет мой. А тут уже все просто: туристическая виза на две недели прямо в аэропорту — и вот я здесь. О, — увидела она марку мотоцикла под Радом, и на лице ее появилась улыбка умильности, — «сузуки»!

Было непонятно, что ее могло так умилить в названии мотоцикла. Но секунду спустя он вспомнил: ее желтая машина именно этой марки.

Такси-скамейка громко рявкнуло, дернулось и медленно покатило с площади к отходившему от нее рукаву дороги.

— Но я тебя на этой стрекозе с чемоданом не увезу, — сказал Рад.

— Что же ты так плохо подготовился? — продолжая улыбаться, вопросила Женя-Джени.

Я и не готовился, едва не ответил ей Рад, но удержался.

— Не волнуйся, — проговорил он. — Ночевать здесь не останемся. Подожди только, я сдам свою стрекозу.

— Жду, — с интонацией послушной девочки отозвалась Женя-Джени.

Рад вышел из проката — на площадь один за другим, словно два бронтозавра, въезжали его знакомые рокеры. Теперь по южноитальянке сидело за спиной у каждого. Только у рокера, которого Рад остановил у обрыва, итальяночка была помоложе, но зато поносатей.

— Вот и наше такси, — кивнул Рад на рокеров.

— Твои друзья? — осведомилась Женя-Джени.

— Все рокеры друзья, — объявил ей Рад, незаслуженно причислив себя к этой особой человеческой породе.

Бородачи встали, и тот, которого он остановил у обрыва, приветственно помахал Раду рукой.

— Что, не успел сесть в седло — и тоже с девочкой? — одобрительно вопросил он, когда Рад подошел кнему.

— Да, — в тон ему сказал Рад. — Нужно вот довезти до места. Поможете?

Он был прав в своем нечаянном утверждении, что все рокеры друзья. Две минуты спустя чемодан Жени-Джени был натуго пришпандорен прочными резиновыми шнурами к багажнику, итальяночки ссажены томиться ожиданием возвращения своих френдов, а Рад с Женей-Джени восседали на их местах.

У арки «Национальный парк» мотоциклы остановили. Мытари выполняли свою работу с честью и рвением.

Впрочем, квитанциями рокеров, намозоливших им глаза, они не интресовались. Их интересовали Рад с Женей-Джени.

Теперь квитанция у Рада была. Достав из кошелька, он предъявил ее, полез в отделение с деньгами заплатить за Женю-Джени — у него было только сто пятьдесят бат. Полотнище с драконом, повторная оплата въезда на остров, прокат мотоцикла — все были неожиданные траты, и он остался без денег.

С чувством, будто на виду у всех с него свалились штаны, Рад подошел к Жене-Джени и попросил у нее недостающие пятьдесят бат. Женя-Джени с готовностью извлекла из сумочки на плече кошелек и распахнула его перед Радом:

— Сколько нужно!

Кошелек был толсто набит купюрами. Рад покопался в них. Пятидесяти бат не было. Только одна двадцатка, а все остальные тысячные. Он взял тысячную, отдал сборщикам подати, получил квитанцию, сдачу и, присовокупив к сдаче сто пятьдесят бат, что остались у него, пошел обратно к Жене-Джени. Она со своего места за спиной у рокера замахала руками:

— Ой, я уже все убрала, неохота лезть. Оставь у себя. У Рада было чувство, будто штаны, которые он изо всех сил держал руками, не давая им заново свалиться, непостижимым образом опять оказались у щиколоток.

— Держи, — тряхнул он пачкой купюр у себя в руке, и она, повременив, взяла сумку себе на колени, открыла молнию, полезла за кошельком.

— Напрасно ты так. Зачем, — произнесла она, принимая у Рада деньги. Как если б он обидел ее, но она стоически прощает ему обиду.

Рад не ответил ей.

Он устроился за спиной своего возницы и, наклонясь, крикнул рокеру в ухо:

— Давай!

Через несколько минут они были на месте. Рокеры, втайне от Жени-Джени согласно указав Раду на нее и подняв вверх большой палец, укатили обратно к своим итальянкам, и Рад с Женей-Джени остались на дороге над ее чемоданом «Rangchang» вдвоем.

— Что дальше? — вопросила Женя-Джени, словно это Рад звал ее сюда, зазвал, и вот она здесь, а он не обеспечил их встречу программой.

— Дальше, я полагаю, пока в мое бунгало, — сказал Рад. — Устроит тебя?

— Вполне, — согласилась Женя-Джени с первым пунктом предстоящей программы.

Он поднял ее чемодан и, повторяя изгибы дорожки, пошел наверх. Женя-Джени, слышал он по шагам, шла прямо за ним.

— Его можно катить, — сказала она, когда он на очередном повороте перебросил чемодан из руки в руку.

— Мне не тяжело, — отозвался Рад.

— Ты сильный, — проговорила Женя-Джени через паузу.

Рад оглянулся на нее.

— Чемодан у тебя легкий, — сказал он.

Под аккомпанемент этого содержательного разговора они поднялись к бунгало, взошли на веранаду, и он, открывая дверь, предупредил ее, что внутрь нужно входить, сняв обувь.

— Демократично, — оценила правило Женя-Джени. Это же она произнесла, войдя в комнату и оглядев ее.

— «Демократично», я надеюсь, — это не ругательство? — спросил Рад.

— О нет-нет, это констатация, — быстро ответила Женя-Джени.

Рад прошел к регулятору кондиционера и щелкнул им. Лопасти вентилятора остались неподвижны, а кондиционер загудел, в комнату потекла струя прохладного воздуха. Работающий кондиционер свидетельствовал, что на острове официально наступило вечернее время и до темноты осталось совсем немного.

— Я думаю… — начал он, поворачиваясь к Жене-Джени, и осекся. Он хотел сказать ей о Нелли и Дроне — раз скоро темнота, то следует скоро ждать и их, но Женя-Джени стояла посередине комнаты с таким лицом, что он понял: не нужно ей сейчас говорить ничего.

— Рад, — произнесла Женя-Джени, — почему ты меня бросил?

Не отвечая, он прошел мимо нее к входной двери и захлопнул ее.

— Ты приехала задать мне этот вопрос? — повернувшись, спросил он от двери.

— В известной мере, для того.

Выяснять отношения с женщинами — ему всегда недоставало на это таланта.

— Женечка, — сказал он, — милая ты моя, ты знаешь ли, почему я здесь?

— Знаю, — неожиданно для него ответила она. Откуда она могла знать? Как? Но тут же ему стало понятно: от Нелли. Что ж, это было ему на руку.

— А знаешь, так что тебе объяснять. Все должна понимать сама. Мне не до романов было.

— «Романов»! — эхом отозвалась она. Скорее язвительно, чем оскорбленно. — Но почему же ты мне ничего не сказал? Почему я должна была узнавать все от Нелли?

— Да зачем тебе, Женечка, нужно было все это узнавать? — проговорил он. — Совсем тебе не нужно было это все знать. Жаль, что узнала.

— Очень плохо, что ты так решил! — Перевернутое лицо Жени-Джени было исполнено негодующего упрека. — Не имел права. Не смел!

Она вдруг оказалась около него — руки на его шее, глаза около его глаз, и его овеяло ее дыханием. Еще она неловко наступила босой ногой ему на ступню — кажется, не заметив того, — и он тоже не стал отнимать ноги.