Бель Жур - Тайный дневник девушки по вызову. Часть 2. Любовь и профессия

Критика в адрес порнографии основана главным образом на том, что любой человек, который смотрит на большое количество извращений, не может к ним не привыкнуть.

– Существует весьма ограниченное количество порносюжетов, – сказала я, обращаясь к Н.

– Верно. Основное вагинальное проникновение, анальное, оральное, посторонние предметы, животные.

– Я бы отнесла животных к посторонним предметам: суть в том, что человека долбят чем-то, что не является человеческими гениталиями. И фистинг еще.

– Справедливо. А также боль, насилие и ограничение движения.

– Часто – все три вместе, – заметила я.

– Да, но не всегда, так что они считаются различными типами сюжета.

Это – правда: многие из тех, кто наслаждается фантазиями с насилием, не переносят боли, куча народу занята связыванием друг друга на чисто договорной полюбовной основе.

– Телесные жидкости – должно ли быть подразделение внутри этой категории, или нормально считать буккаке и скат [42] Буккаке – коллективное разбрызгивание спермы по лицу и телу реципиента; скат – то же, только с отходами жизнедеятельности организма (обоих видов). за одно и то же?

По собственному опыту я выяснила, что мужчины, питающие слабость к моче, попадают в две почти одинаковые по размерам категории: активную и пассивную. Но что касается какашек, они скорее пассивны, чем активны. Это разделение, которое какой-нибудь предприимчивый ученый мог бы превратить в диссертацию.

– То же самое, только разные уровни экстрима. Кто-то в результате покрывается дрянью.

– Если исходить из этого критерия, не вижу большой разницы между вагинальным и анальным введением гениталий, – возразила я.

– Может, и так, только ты рискуешь слишком многих оскорбить таким высказыванием.

Принято считать, что существует всего пять порносюжетов. Можно ли говорить, что порно – это богатая культурная традиция?

– Еще заскоки с негенитальной фиксацией, – объявила я. – Всеобъемлющая категория для мужчин, наблюдающих за тем, как женщины давят насекомых, фетишистов курения и прочих.

– Какой смысл, если никого не трахать?

– Кто ж знает? – Я подсчитала пункты списка. – Итого… восемь? Неплохо! В конце концов, принято считать, что существует всего пять основных сюжетов для рассказов. Означает ли это, что порно – это более богатая культурная традиция?

– Если так, то я – знаток изящных искусств.

Зазвонил телефон. Я так устала. Даже забыла, что обещала себе «завязать», и ответила менеджеру «да» раньше, чем вспомнила, что мне полагалось сказать «нет».

– Чудесно, дорогая! Он живет в Ист-Моулси.

Фу! Добираться – и то неудобно.

Я стояла на коленях над клиентом, обрабатывая его член и яйца. Количество вырабатываемой им предспермы поражало воображение. Настоящий фонтан! Мои большие и указательные пальцы уже стали липкими, и крупная капля скатилась по стволу.

Он протянул руку, чтобы погладить меня по лицу. Нежная ладонь, мелово-белая кожа, темные волосы – с этого ракурса он ужасно напоминал кого-то другого. Я чувствовала себя так, будто у меня в голове провода перемкнуло, будто я вижу призраков там, где их нет.

– Твоя шейка… – пробормотал он, и я не поняла, кто это сказал. Его голос при такой громкости шелестел, как бумага, очень похожий на голос моего бойфренда, который был до Этого Парня, – того, Единственного.

Когда я была маленькой, верила: любой, кто думает обо мне, как следует сосредоточившись, сможет несколько мгновений видеть моими глазами, где бы я ни была, и слышать и чувствовать, что со мной происходит. Когда вышел фильм «Быть Джоном Малковичем», меня поразило то, как сильно он напоминал эту полузабытую фантазию.

Я задумалась о том, кто мог сейчас думать обо мне. Интересно, увидел бы он это? Мои ладони на плечах другого, темную полоску волос внизу живота, которая казалась такой знакомой…

Я положила голову ему на грудь. Он согнул одну ногу, другую выпрямил – и это случилось снова. Призрак прошлого. Должно быть, он прокрался сюда, пока осеннее солнце заглядывало в окно. Сотни пылинок вихрились в легком ветерке, подхватывая хрустящие осколки воспоминания и слепляя их вместе. Я закрыла глаза. По крайней мере, пах он по-другому. Это расставило все по своим местам.

– Я хотел бы снова тебя увидеть, – проговорил он, пока я одевалась. – Позвони мне. Не для заказа. Пусть это будет настоящее свидание.

– Это было бы здорово, – отозвалась я и, пожалуй, вложила в ответ больше искренности, чем следовало. Он сунул мне в руку вместе с чаевыми свою визитку. Я прочла имя и сложила все в сумку. – Как-нибудь позвоню тебе, Малколм.

Я – человек несуеверный, но мой гороскоп на сегодня полностью оправдался!

Кто-то из твоего прошлого пытается связаться с тобой, было в нем написано. Наилучший способ поведения в ближайшие недели – широко мыслить.

Эй, дайте мне передышку! Нельзя же так вот, сразу после судоку!

Я полезла в Сеть и проверила почту – письмо от Л., девчонки, с которой я училась в школе. Приятно для разнообразия получить неожиданную весточку не от кого-то бывшего, а от человека, о котором я действительно не прочь была разузнать.

В школе мы с Л. были неразлейвода, две горошинки из одного стручка, близняшки, разлученные при рождении. У нас оказалось много общего: одинаково грязное воображение и уроки французского – обнаружив это, мы отвергли освященную веками традицию школьниц обмениваться записочками ради гораздо более продвинутой формы общения: завели общий блокнот с идеями. Разумеется, большинство из них были и остаются негодными к публикации. Варьируются от безумных набросков мультяшной девочки из наших французских учебников, ласкающей анус своего кота пальцами ног, до опасных (полный и детальный список того, что бы мы сделали и с кем при наличии неограниченного времени, средств и гарантии отсутствия судебного преследования) и откровенно очернительских (портрет мастурбирующего учителя истории).

Так продолжалось несколько месяцев, пока по причинам, которые я сейчас могу лишь смутно угадывать, я не принесла этот блокнот домой, где его прочли мои родители. И пришли в ужас. И провели целых пару секунд в размышлениях о своем либеральном отношении к воспитанию детей, прежде чем позвонить родителям Л. После этого нам запретили общаться. Правду сказать, мы не стали друг из-за друга хуже, чем если бы вообще никогда не встречались. Разница лишь в том, что мы вели протокол своих мыслей.

Два года спустя мы снова стали осторожно, с оглядкой, дружить, оказавшись в одном классе по экономике. У остальных учащихся было примерно столько же способностей к научной деятельности, сколько у грядки с овощами. Очевидно, они все собирались когда-нибудь стать капитанами промышленности. Л. выбрала этот курс как необходимый для своей будущей профессии – юриста, я же потому, что это была единственная возможность вздремнуть в течение дня.