Татьяна Дагович - Ячейка 402

– Есть хочешь? Давай, поднимайся, к столу!

Анна молчала, боясь, что разозлит его, если скажет, что не может встать. Она только, не отрываясь, смотрела на белую бутылку на столе. Сама не знала, откуда уверенность в том, что водка поможет. За свою жизнь она считаные разы пила что-то крепче вина.

– Это самогон в бутылке от водки, – сказал Шарван, проследив её взгляд. – Хочешь?

Кивнула.

Он налил ей почти полный стакан. Кинул пару растекшихся томатом килек на кусок хлеба. Выпила залпом. Химический вкус был чист, как вода, хотя и поднимался из желудка обратно в рот, разъедая слизистые. Жевала потом долго, долго, всё не могла проглотить. Ночь в дверной щели, картёжники и человек в очках исчезли из поля зрения. Перестали обращать на неё внимание.

Кильки напомнили о давнем завтраке в Лилиной квартире, и ей снилось, что она сидит там, на диване, и пишет на полях одной из одинаковых Лилиных книг: «Я думала, что смерть – это танцы с лилипутами в квартире, между трюмо и шифоньером, но! я всегда боялась, что меня ударят в живот, и мне будет больно. И жизнь не закончится, а будет продолжением. Так и получилось». Под диваном лежали тела лилипутов, самовольно впавших в летаргию.

Люба посмотрела в зеркало заднего вида – пара ненужных огней висит в темноте. Было непривычно ехать самой – без Кости, который вырабатывал в ней правильные навыки и в крайнем случае выхватывал руль. Проговаривала вслух его слова: притормозить… переключить на вторую передачу… Посмотреть направо… Никого… Поворот… В светящихся окнах забегаловок угадывалась скудная жизнь, но улицы были пусты. 1.37 – светились зелёные циферки. Мама проснётся или папа – и будет скандал, поднимут всех на ноги, донесут Георгию, придётся искать другого супруга. Одна покинула ночью дом, машину мамину взяла без спросу, ехала без инструктора, по этому опасному городу, где могут убить и изнасиловать, непонятно куда, по адресу, полученному от вонючей бродяжки… Объясняла себе и не испытывала ни стыда, ни волнения, но снова вспоминала увиденные краем глаза странно-длинные волосы. Возле пятьдесят второго дома долго пыталась припарковаться ровно, как учил Костя. В конце концов бросила как есть, наискосок.

Поднялась по сырой лестнице, надавила на кнопку звонка. Не открывали долго. Уже хотела уходить, когда приоткрылась тонкая щёлка и изнутри донеслось, простуженным голосом:

– А… Это ты… А она где?

Сделала шаг назад.

– Вы… вы или ваша подруга дали мне этот адрес, и я поду…

– Входи.

Любовь не торопилась, но мокрая рука высунулась и втянула её внутрь, в широкую прихожую. Лужицы воды на деревянном полу. Низкая худая женщина с волосами, обволакивающими сутулые плечи, осторожно закрыла дверь. Женщина была мокрой и обнажённой. У неё были красивые глаза.

– Она где? Ты её в подъезде не видела? – спросила женщина, не обращая внимания на помеху в горле, от которой хрипела. (Люба не выдержала – откашлялась.) – Или она стесняется?

Не нашла, что ответить, и та объясняла самой себе, поглаживая фигурную дверную ручку:

– Чего думать! Я так и знала, что она не придёт. Не пустят, не захочет… одно и то же. Я же говорила Насте, что она не наша… Провалившийся номер! Ай-ай, какая разница – на одну больше, на одну меньше… нас. Нет надежды… нас найдут скоро. Так что ничего, ты права, что не привела её, Любовь, ей нечего здесь делать. Всё равно пойдём в одну сторону. А вторая, она тоже не пришла? Или больше не существует?

– Разве не вы – Настя? – Люба спросила громко, но женщина словно не расслышала, продолжила расспрашивать:

– А Шарван где? Хоть он придёт? Или уже уехал?

– Нет, он не придёт. Я ему ничего не говорила о вас… и не скажу. Я не хочу, чтобы у него были проблемы в работе, или я не знаю в чём. Мы с ним собираемся жить вместе, понимаете? И мне проблемы не нужны… Подождите! Если вы хотите, я могу вам помочь. У меня с собой деньги, не очень много, но вам хватит…

Женщина не слушала – уходила по неосвещённому коридору, в другом конце которого в зеркале отражались её сутулая спина и округлый локоть Любы.

– Не плохо, что Шарвана нет. Надежду мы потеряли заранее, нам не хотелось бы, чтобы она находилась снова – от надежд одна тоска. Ты идёшь? На твоём месте я бы вместо неё не приходила – если она теперь вместо тебя что-то сделает? Тебя мы всё равно не примем.

Люба пошла за женщиной, но попала не в комнату, а в совмещённый санузел. Настя легла в ванну и сказала:

– Не обращай внимания, я устаю без воды. Таких, как я, твой зовёт русалками. А она, видишь, не пошла в русалки… Хочет, чтобы всё было по порядку! По инструкциям… Ей виднее. – Отражаясь от воды, голос изменился – стал прозрачным, простудное препятствие в горле пропало.

Люба понимающе кивнула и села на деревянную крышку унитаза. «В темноте не видно, как я разглядываю её». Левое плечо русалки открылось, грудь, на воздухе пусто свисавшая, стала плотной и острой. Торчали из воды тёмный сосок и круглое колено.

– Я так и подумала, что ты придёшь вместо неё. Что Шарван больше не придёт.

– Вы давно знакомы с Георгием? – Чем нелепее эта мысль, тем лучше прояснить быстрее.

– Мы не знакомы с ним. – Русалка какое-то время раздумывала. – Я его видела несколько раз, когда он не успевал спрятаться за душем. Тебе-то что, ты не за этим пришла.

– За душем? Я хочу знать, не больше, – что вас связывает…

– Я сказала – за душой! Что ты спрашиваешь, тебе ведь всё равно. Ты не решилась бы пойти против инструкций, только чтобы узнать, – звонко и громко русалка засмеялась, – что связывает.

Люба растерялась, потому что ей было всё равно, какое отношение это странное существо имеет к её будущему мужу.

– Тогда зачем пришла я? – беззвучно спросила себя; Настя ответила насмешливо:

– Чтобы я рассказала тебе сказочку. Что ты там сидишь? Иди ближе. Вот сюда сядь.

Присела на битый кафельный пол возле ванны, и мокрые руки погладили её – кажется зажав что-то жёсткое, и уложили её голову на бортик.

– Ты хочешь сказку. Тебе ни одна не подходит, – по волосам бродил гребень. – Значит, мой выбор. Слушай. Я не помню точно, когда, наверно пару лет назад, жили-были два брата в селении… Знаешь, где это? Не очень далеко, можешь подъехать… Если бы мы спрятались там, никто бы нас не нашёл, но у меня нет прав, а пешком слишком далеко по сухому. Ты мне не одолжишь права? Не пугайся – я шучу. Ведь это было раньше – жили-были. Одного звали Яннык, второго Марынке, у Марынке была невеста по имени Неука. Марынке наметил свадьбу на осень и вместе с братом ушёл в лес – искать другие селения. К осени братья не вернулись, а перед началом зимы русалки напустили мор, страшный мор…

Настя, соскучившись расчёсывать, положила ладони на шею прикрывшей глаза Любы; с мокрых пальцев вода стекала на спину, на платье.