Кира Буренина - Маска счастья

– Что я, псих, по-твоему! – вскипела я.

– Это же классный врач, – стала убеждать меня Инна, – справится с твоей депрессией в два счета.

Я продолжала протестовать, но Инна не сдавалась:

– Он тебе сам позвонит завтра. Надо выкарабкиваться, Тая.

На следующий день поздно вечером раздался телефонный звонок.

– Это Таисия? – с непонятным азартным интересом спросил мужской голос.

– Да, слушаю! – неприязненно ответила я.

– Вас беспокоит Вадим Ефимович, психотерапевт. Прошу прощения за поздний звонок, но я только что вернулся с консультации, – жизнерадостно сообщил мне доктор.

Я молча взглянула на часы – половина двенадцатого.

– Ваш телефон мне дала Инна, – чтобы окончательно развеять мои сомнения, добавил психотерапевт.

– Да, я знаю, – постаралась я придать своему голосу нотки приветливости.

– Нет ли у вас желания встретиться со мной и поговорить? Скажем, завтра?

«Чем быстрее отделаюсь, тем лучше», – подумалось мне, и я обреченно спросила:

– Где и когда?

Энтузиазму на том конце провода не было предела, и Вадим Ефимович буквально завопил:

– Замечательно! В поликлинике, в моем кабинете. В семь вас устроит? Записывайте адрес – к нам лучше добираться «партизанскими тропами».

На следующий день, изнемогая от желания послать психотерапевта-оптимиста подальше, я все же, взяв себя в руки, поймала такси и всю дорогу мысленно представляла встречу с доктором.

В вестибюле поликлиники было полутемно, витали специфические запахи. На мой робкий стук в дверь с надписью «Психотерапевт Шульц В. Е., к.м.н.» никто не ответил. Я нажала на ручку двери и вошла в совершенно обычный кабинет врача – ни метрономов, ни блестящих шариков, ни синих лампочек, чтобы вводить пациентов в состояние транса, ни самого доктора.

– Таисия! – Жизнерадостный голос вспугнул тишину – в кабинет вошел коренастый мужчина средних лет с карими библейскими глазами.

Его белый халат резко контрастировал с жесткими черными волосами и от этого казался еще белее. Вадим Ефимович пригласил меня сесть на довольно неудобный стул, а сам устроился напротив. Пару минут мы изучали друг друга. Неизвестно, что выражало мое лицо, но доктор внезапно попросил меня перечислить все, что мне не нравится в жизни. Я удивилась, но стала перечислять долго и с упоением, а Вадим Ефимович сосредоточенно слушал. Оказалось, что в этом мире не существует ни одной вещи, которая бы мне нравилась. Опустошенная, я замолчала.

– Как вы чувствуете себя теперь?

– Странно, но мне стало легче, как будто я освободилась от какой-то тяжкой ноши, давящей неделями мне на плечи.

– Прекрасно!!! – завопил доктор, его оптимизм все больше раздражал меня.

– Ну а теперь, когда вы немножко выпустили пар, мы можем спокойно поговорить о более конкретных вещах. Инна рассказала мне о вас только в общих чертах. Кстати, хочу вас поздравить – вам повезло с подругой, она из тех людей, кто приходит на помощь в беде.

Я сделала соответствующую мину, подумав, что никогда не обращаюсь к друзьям с бедой – боюсь разочароваться. Тем более что в моей жизни было достаточно измен. Бабушка Лена любила повторять русскую пословицу: «Был Филя в силе, все в други к Филе валили». Я до сих пор удивляюсь точности и мудрости русского фольклора.

– Итак? – произнес Вадим Ефимович. – Что же вас тревожит?

– Мне просто неинтересно жить, – выдавила я из себя, все еще не глядя в глаза собеседнику. – На работу хожу, как на каторгу, перспектив нет, в стране творится невесть что…

– В наше время узкий круг избранных друзей, хорошая музыка и книги – прекрасное средство для выживания, – сообщил Вадим Ефимович. – Нелюбимая работа теперь не редкость, но если там платят хорошо и вовремя, то глупо искать что-либо другое, тем более в стране, где «творится невесть что». Увы – сейчас не до фантазий о любимом деле и творчестве, речь идет о выживании. Согласны?

– Ну да, – кисло подтвердила я, – не можешь изменить ситуацию – измени свое отношение к ней.

– А вот с вашим романом можно поработать, – продолжил доктор, словно не слыша моих слов. – Даю вам домашнее задание – представьте и опишите мне в следующий раз, как бы развивались события, если бы Максим сегодня же сообщил, что готов развестись и через неделю женится на вас. Включите воображение, на следующей встрече мы поговорим об этом.

Я взглянула на часы и поразилась – десять вечера! Ничего себе – поговорили! Возвращаясь в свое привычное угнетенное состояние духа, я нашарила в сумке кошелек, выудила оттуда зеленую бумажку с цифрой 50 в кружке и протянула Вадиму Ефимовичу.

– Мерси, – сказал он и небрежным движением отправил купюру, словно записку или телефонный счет в карман халата, – когда вы позволите мне позвонить?

– Все равно, – отозвалась я.

– Тогда предлагаю встретиться на следующей неделе в среду, часов в пять. Есть возражения?

Командировок не намечалось, работы было умеренно, против среды я не возражала, как, впрочем, и против других дней недели. Я вяло кивнула и, обдумывая неожиданное домашнее задание, вышла из поликлиники.

Выбираясь из тмутаракани, где располагалась поликлиника, я мысленно вспоминала свой бессвязный рассказ, кляня себя за глупость и косноязычие. Подходя к дому, я твердо решила больше не идти на поводу у своих подруг и пообещала себе, что Вадима Ефимовича я больше никогда не увижу.

Здравый ли смысл или простое любопытство заставили меня изменить первоначальное решение. Домашнее задание врача оказалось совсем непростым – с этого вечера, что бы я ни делала – заваривала чай, смотрела фильм по видику, принимала душ, – я постоянно представляла Максима рядом, в моей квартире, выдумывала диалоги, прокручивала разные ситуации.

Честно сказать, у меня получалось плохо. То я воображала, как во время интереснейшего боевика Максим требовал переключить телевизор на канал, где должны транслировать футбольный матч, то стучал в дверь ванной с вопросом, не случилось ли что со мной и почему я так долго принимаю душ? То будил меня среди ночи с требованием дать таблетку от кашля… Да, таким он был – немного занудливым, но порядочным и добрым… Ночами я смотрела на пустое место рядом с собой и спрашивала себя, хотела бы я, чтобы он оказался в моей постели… Как он спит? Храпит или дышит тихо-тихо, как мышь? Какой он утром – злой, рассеянный или все такой же милый, спокойный? Сколько он ест? Разбрасывает ли по всей квартире свои носки, как это делают девяносто процентов мужчин?

Домашнее задание доктора сводило меня с ума. Меня бросало то в жар, то в холод – иногда я распаляла себя фантазиями о Максиме до такой степени, что желала видеть его рядом сейчас же. Иногда безумная злость росла во мне, и я начинала его тихо ненавидеть…