Кира Буренина - Маска счастья

– Звонили эти, с паразитологии. Просят, чтобы ты им скорее высылала перевод.

Я в сердцах хлопнула дверцей холодильника:

– Да выруби ты эту музыку! Ну когда я все успею?

Саша насупился. Я обреченно уселась за компьютер, но доклад доктора Адлера для конференции паразитологов не лез в голову. Мысли витали вокруг совсем других проблем.

Дверь приоткрылась, в щель заглянул Саша и тихо позвал:

– Мариш, а Мариш…

Только сейчас я ощутила, что в квартире пахло горелым. По кухне витал сизый чад, по плите, шипя и пузырясь, текла бурая жидкость. На столе лежала поваренная книга французской кухни XVII века, купленная по случаю у букиниста, раскрытая на «руанском соусе по-королевски». А за спиной виновато бубнил Саша:

– Хотел соус к макаронам… А тут кассета с Ричи Блэкмором… Я же балдею… Потом смотрю – горит… Да что ты плачешь! Вымою я плиту! Хочешь, твою любимую песню поставлю, хочешь? Мигом!

Я уткнулась носом в книжку, рассматривая, как капли слез расплываются на пожелтевших страницах в большие темные кляксы. Стены квартиры сотрясались от музыки. Высокий мужской голос нежно выводил: «Шерри, шерри леди…»

Все еще расстроенно сопя носом, Саша подобрался к комоду и взял связку ключей. Небрежно поигрывая ими, он уже с безопасного расстояния спросил:

– Мариш, я в гараж слетаю, ничего? – И, не дожидаясь моего ответа, выскользнул за дверь.

Утерев слезы, я огляделась вокруг – уютная кухонька все так же полна дыма, на плите застыла корка соуса, которую придется отдирать чуть ли не зубами, да и обед все еще не готов. Мой взгляд остановился на книге. «Руанский соус по-королевски», – повторила я вслух. Представив Сашу в короне, горностаевой мантии со скипетром и державой в руках, я расхохоталась. Бедные повара! Будь мой супруг действительно королем, они бы не отходили от плиты ни днем ни ночью, иначе не сносить им головы.

Песня окончилась, и только теперь я услышала, что телефон настойчиво разрывается от звонков.

– Это из фирмы «Интеримпекс», – проговорил мягкий мужской голос. – Мы бы хотели предложить вам работу – поездку в Ухту с двумя нашими представителями. Вылет – завтра утром. Оплата – как всегда. Ждем вас завтра в восемь в аэропорту. Вы согласны?

У меня неприятно засосало под ложечкой. Доклад паразитологов не закончен… С другой стороны, отказаться от такого выгодного предложения было бы безумием. И я согласилась.

Срочно надо было решить, что первично – «паразиты» или обед. Вздохнув, я пошла на кухню. Через два часа явился румяный с мороза муж. Он остановился на пороге, втягивая носом воздух, как гончая, чующая дичь, и радостно воскликнул:

– Свининка!

Проходя мимо отмытой сверкающей плиты, он подмигнул, подняв большой палец: «Класс!»

Сидя напротив мужа за столом и наблюдая, как весело он расправляется со свиной отбивной, я почему-то вспомнила старую историю.

Работая на одной выставке, я, вероятно, очень понравилась представителям фирмы, так как получила почти официальное приглашение на работу в Англию – намечался большой инвестиционный проект в России.

Собрали семейный совет. Мои родители были за, родные Саши – против. Сам Саша сидел потерянно посередине, зажав ладони между колен, и поглядывал своими совиными глазами то в одну, то в другую сторону. Тогда единого решения не было принято, но я верила, что все-таки уеду. Ведь два года могут пролететь так быстро…

– Нет, Мариш, – сказал тогда неожиданно Саша, – ты уезжай, только сначала давай разведемся. Я не смогу жить в одиночку, да и ты отвыкнешь от меня.

Эта фраза определила все. Я осталась, поссорившись на некоторое время со своими родителями, стенающими об упущенных возможностях дочери. Как-то так получилось, что Саша оказался тогда дороже карьеры и родителей.

А что сейчас? Сейчас уже должны были истечь те самые два года работы по контракту. Ничего не изменилось с тех пор. Я продолжаю подрабатывать частными переводами, имея свою постоянную клиентуру.

Саша, уйдя из спорта, так и не смог найти себя. Он устраивается то на одну, то на другую работу с целью залатать дыры в семейном бюджете, но, неудовлетворенный, бросает и возвращается в свой гараж, где его ждут всегда готовые посочувствовать товарищи.

…Когда ближе к ночи я вернулась к компьютеру, дух у меня был боевой. Яростно колотя по клавишам, я громко и с выражением произносила особо заковыристые слова и сочетания, как «лейшманиоз», «латентная инфекция», «пиноцитоз» и «лямблии». Ночью работается лучше всего. В половине четвертого утра факс отправил последние страницы перевода. Ровно в семь меня разбудили Саша и «Шерри леди». Пора. Оставив Сашу в потоке децибеллов, «дыша духами и туманами», я уселась в заказанное такси. «Итак, сегодня двадцатое… Два дня в поездке. Сколько же я заработаю? – прикидывала я. И, вздохнув, решила: – Куплю Саше новый диск, так и быть. Он давно о нем мечтал».

Все-таки здорово очутиться после слякотной, просоленной Москвы в настоящей зиме с прозрачным воздухом и скрипящим снежком под ногами! Нас было трое – два представителя фирмы «Интеримпекс» из Кёльна и я.

Встречала нас худенькая, востроглазая девушка в высокой, похожей на полковничью папаху, шапке. В руках она держала листок с названием нашей фирмы и явно очень волновалась. Видимо, это ее первая официальная встреча гостей.

По дороге из аэропорта в город выяснилось, что она закончила местный пединститут и очень неплохо говорит по-немецки, однако от робости не может ответить ни на один самый простой вопрос наших иностранцев. Я с ностальгией вспомнила свои первые встречи-проводы. А пока с удовольствием смотрела в окно на проплывающий мимо город. Люблю я вечерние города. В них всегда все кажется таинственным и неожиданным. При этом я себя ощущаю героиней романа, которая мчится куда-то…

Примчались…

Поселили нас в заводской гостинице с романтическим названием «Волна». Мартин Мюллер, неунывающий весельчак и балагур, потерял присущее ему чувство юмора, когда узнал, что его ожидает двухкоечный номер, который он разделит со своим коллегой Зигфридом Вайссом. При этом «удобства» располагаются в конце коридора. Мне досталась узкая одноместная комнатка, называвшаяся из-за наличия в ней «удобств» «люксом». В этом «люксе» было страшно холодно, и ночью мне пришлось накинуть поверх одеяла шубу.

Утром, за завтраком Зигфрид и Мартин с неподражаемым актерским искусством в духе Дж. К. Джерома рассказывали, что происходило с ними ночью, – о том, что Зигфрид впервые услышал храп Мартина, и как Мартин блуждал ночью по коридору в поисках туалета, распугивая своей пижамой кавказских постояльцев.

Так или иначе, мы приехали сюда работать, и нам пора было на завод. Нас уже ждали. Пока мы излагали свою точку зрения, российская сторона слушала нас чинно и с пониманием. Стоило нам задать конкретный вопрос, начиналось нечто невообразимое. Отвечать на вопрос вызывался один специалист и говорил примерно так: «Конечно, мы это сделаем». Моментально отзывался второй и решительно опровергал заявление предыдущего. В разговор вмешивался третий коллега, чтобы выступить в роли арбитра, который пытался рассудить обоих. Переводить было невозможно. Мы сидели и смотрели, как бушуют страсти. Через некоторое время спорщики пришли к консенсусу и выдали нам коллективно составленный ответ.