Януш Вишневский - Любовь и другие диссонансы

Свен стоял передо мной, заткнув пальцами уши. Не знаю, в какой момент он перестал меня слушать: я говорил, закрыв глаза.

Вдруг я услышал голос:

— Извините, здесь нельзя курить…

Я открыл глаза. Молодая контролерша улыбнулась, грозя мне пальцем. Когда она прошла дальше, я снова закурил. А в купе вернулся только тогда, когда поезд прибыл на вокзал и все пассажиры покинули вагон.

В аэропорту Анну встречал водитель Сергея.

«Чему удивляться, — подумала она, — это даже к лучшему! Цинизм — удел слабых».

Молча кивнув Анне, водитель взял сумки у нее и у Марины Петровны и зашагал к машине. Анну не покидало ощущение, будто в Берлине она осознала что-то важное для себя, но усталость мешала ей это осмыслить. По дороге она дремала и проснулась лишь на секунду, попрощаться с Мариной Петровной.

— Чудесная была поездка, правда Анечка? — грустно улыбнулась Марина Петровна. — И почему все хорошее так быстро заканчивается? — и она медленно побрела к обшарпанному подъезду, так диссонирующему с ее нарядной шляпкой.

Водитель донес сумку Анны до квартиры и так же беззвучно, кивком, попрощался. «Не человек, а рыба», — мелькнуло в голове.

Дверной замок щелкнул, отдавшись эхом в гулком пространстве лестничной клетки. Сергей был где-то на севере, там, где электронагреватели особенно необходимы.

Анна удивилась, увидев, что на кухне горит свет. А еще в доме приятно пахло чесноком и какими-то травами. Она глубоко вдохнула, принюхиваясь. Мелькнула мысль, что Сергей сюрпризом приехал и готовит праздничный ужин. Но мысль эту она немедленно отмела как невероятную. Бросив сумку, стремительно прошла на кухню и замерла.

Красивая стройная брюнетка с раскосыми кошачьими глазами обернулась к Анне с улыбкой, не выпуская из рук кастрюлю, которую старательно терла, оттирая темные пятна. Длинный фартук, затянутый сзади, подчеркивал пышную грудь.

— Я не ошиблась адресом? — спросила Анна.

— Вы Анна? — продолжая улыбаться, спросила девушка. — Сергей Валентинович предупредил, что сегодня приезжаете.

— Ах, Сергей Валентинович… Может, объясните, что тут происходит?

— Вы только не волнуйтесь, Анна. Вам чайку налить? — предложила брюнетка с приятным выговором, выдававшим украинские корни.

— Нет уж, сначала объяснения.

— Сергей Валентинович искал домработницу, а я сейчас в свободном плавании, так сказать. Вот и решила попробовать себя в этой роли, если вы, конечно, не против.

«Против чего? — удивилась Анна. — И кого тут интересует мое мнение…»

— Как вас зовут?

— Дарья. Даша, — ответила девушка.

— Красивое имя. Скажите, Даша, а чем так чудесно пахнет? Что вы готовите?

Даша отступила к плите и приподняла крышку над сковородой.

— Это цеппилинай, — сказала она, — только я немного модифицировала рецепт. Вместо того чтобы варить, жарю… Так вкуснее. Вы любите цеппилинай?

— Картофельные котлеты с начинкой из творога?

— Можно и с творогом, — кивнула Даша, — но я начинила их рубленым мясом с чесноком. Подумала, вы же с дороги. Проголодаетесь…

Анна улыбнулась. Забота красивой Даши, специально для нее приготовившей ароматное блюдо, была приятна.

— Знаете что, Даша, давайте-ка выпьем вина. Аперитив. Для аппетита. Я из Германии прекрасное вино привезла, прямо с виноградников. Что скажете?

Она сняла пальто и достала из сумки зеленую бутылку. Даша поставила на стол бокалы и принялась резать глянцевые зеленые яблоки.

— Какие красивые! Как нарисованные.

У Даши были очень белые руки с отличным маникюром. Трикотажное платье струилось по безупречной фигуре. Анна без всякой зависти любовалась законченностью образа.

— Вы ведь в командировке были? — заинтересованно спросила Даша.

— Да, выставку в Берлине открывали, редкие архивные фотографии времен Второй мировой войны. А Берлин просто сумасшедший город. Красивый. Живой. Величественный. Я потом фотографии покажу.

Анна поймала себя на мысли, что присутствие этой симпатичной брюнетки избавило ее от одиночества и пустоты просторной квартиры, отделанной модным дизайнером.

Даша сняла фартук и присела, положив руки на стол. Анна разлила вино.

— За знакомство! — улыбнулась она абсурдности ситуации. «Почему бы и нет, — промелькнуло в голове. — В конце концов, именно поиски истины и создание все новых догм мешают наслаждаться жизнью и создают этот самый абсурд».

— Я люблю Берлин. Приходилось жить там, — с легкой грустью сказала Даша. — Прекрасная и очень печальная история.

— Знаете, древние говорили, что за все прекрасное приходится расплачиваться.

— Да, примерно так и было.

Щеки Анны порозовели. Она расстегнула жакет, оставшись в легкой маечке, обтягивающей грудь.

— У вас красивая кожа, — тихо сказала Даша.

Анна смутилась, но это замечание оставило приятное послевкусие. Допив вино, открыла дверцу бара, которым так гордился муж, достала первую попавшуюся бутылку.

— Как насчет текилы? Сто лет ее не пила.

— А я вообще не пробовала. Слышала только, что ее с лимоном нужно пить.

— Это точно, важная деталь. Детали вообще вершат судьбу. Из них складывается вся наша жизнь. Даже в любви все может разрушить в одночасье незначительная деталь.

— Самое важное — полюбить себя, — откликнулась Даша. — И простить. Всё, даже самые страшные ошибки.

— Не вспоминать свою историю, а создавать ее, — громко сказала Анна и насыпала соль между пальцев. Взяла ломтик лимона, слизнула соль. Выпила до дна, со стуком поставила рюмку.

— Как же можно не вспоминать? — удивилась Даша. — Нет, надо помнить.

— О чем?

— Ну, к примеру, о том, что существует Человек Равнодушный, которому плевать на твои чувства и амбиции. Его притягивает твое тело, как голодного свежая булка; ему бы зарыться в твою плоть, лицом, ртом, руками, насытиться до отрыжки, а потом — всё. Как отрезало. Словно и не было ничего.

— Равнодушный говорите… — Анна слушала внимательно.

— Да! Ведь как все происходит? Вначале ты им очарована, готова на него чуть не молиться… О Великий Учитель, о Мудрый Наставник, о Продвинутый Мастер, яви мне свое внимание, и буду я счастлива — отныне и до конца жизни! Ка-ак же… До конца жизни! — Глаза Даши засверкали. Она схватила бутылку с текилой, наполнила рюмки. — Несколько недель сожительства — и начинаешь беситься от безразличного «да-да, милая, дорогая, солнышко, конечно!» А что «конечно», он понятия не имеет, попросту не слушает, не воспринимает, глядит сквозь тебя. Натешился твоей плотью и больше не нуждается в ней, а значит, в тебе. Да, он все такой же великий, мудрый и продвинутый, только никакой не учитель, не наставник, не мастер; и он лишь прикидывался твоим, потому что хотел откусить от тебя кусочек…