Лариса Райт - Плач льва

Артему нравилось новое дело. Ему поручили двух молодых дельфинов, и за два месяца работы они из абсолютно ничего не умеющей живности превратились в артистов, подающих большие надежды. Кроме работы с этими воспитанниками, участвовал Артем и в сеансах с детьми-аутистами. Ему было невообразимо сложно преодолеть себя. Сначала он по-прежнему ограничивался общением с тем, кто его на самом деле ждал и кому действительно необходима именно его помощь. Артем занимался с Никитой: мальчик снова преобразился и ожил до такой степени, что несведущие люди никогда бы не подумали, что какое-то время назад этот ребенок проводил все время в молчании и настороженности. Такие перемены не могли не замечать окружающие, и Артема стали засыпать просьбами родители других детей: попробовать, уделить несколько минут, позаниматься хотя бы раз в неделю, провести эксперимент. Артем не знал, над кем, собственно, он проводил эксперимент, когда согласился в первый раз: над ребенком или над самим собой. Преодолеть себя — было задачей непередаваемо трудной. Как заставить себя подступиться к детям, одно существование которых на земле напоминало Артему о дочери? Но он сделал первый шаг, второй, третий, потом заметил, что каждое новое занятие дается легче и проще, а вскоре и вовсе обнаружил, что далеко не каждый раз при взгляде на ребенка становится грустно, что воспоминания не накатывают удушливой волной каждый раз, когда он дотрагивается до детских рук и ног, а ласковое воркование счастливой мамаши со своим чадом вызывает улыбку, а не зависть и раздражение. И как только это случилось, позволил себе Артем сделать и последний шаг, на который так давно не мог решиться.

— Послушай, — как-то обратился он к девочке, проходя мимо и изо всех сил стараясь придать голосу нарочитую беспечность.

— Да?

— Ты неправильно стоишь.

— Почему неправильно?

— Только в цирке артисты вынуждены работать к части зрителей спиной. Да и то время от времени. Они постоянно поворачиваются, чтобы никто не чувствовал себя обделенным. Но там сцена круглая, а здесь вовсе нет. Поэтому ты должна поворачиваться к публике спиной в исключительных случаях, и всего на несколько мгновений.

— Но он же там. — Девочка показала на дельфина, выплывшего к самой стене и оказавшегося за спиной у главной героини шоу. — Как же мне с ним разговаривать?

— Ника, здесь нет никаких премудростей: просто стой вполоборота, договорились?

— Попробую.

С тех пор Артем часто приходил на репетиции. Садился на трибуну рядом с Никитой, наблюдал с интересом за происходящим, часто давал весьма ценные советы: подсказывал, с какой стороны Веронике лучше подходить к дельфину, как незаметнее для зрителей отдавать команды, куда смотреть, когда животное в воде. Его действительно интересовал давно забытый процесс подготовки спектакля, но, кроме этого, у него была еще одна веская причина не пропускать этих часов в дельфинарии: их не пропускала она.

Женя всегда выходила из кабинета за несколько минут до начала, садилась у воды и сосредоточенно наблюдала за последними приготовлениями: за суетой режиссера, за возней звукооператора, за обстоятельными наставлениями тренера и послушными кивками Вероники, за неторопливым плаванием артистов — афалин, которые вырисовывали по воде круги так медленно и тщательно, будто настраивались, как настраивает себя пианист, наигрывая перед выступлением скучные гаммы. Женя осматривала всех и вся, как добросовестный хозяин оглядывает свои угодья, а Артем в такие моменты не сводил глаз с Жени.

Сегодня он тоже ждет ее выхода, и как только она появляется в дверях бассейна, его взгляд сопровождает ее повсюду. Вот она улыбнулась, глядя, как белуха Маня сделала двойной переворот. Вот подозвала ее к себе коротким свистом, погладила по носу. Вот подошла к Веронике, обняла девочку, сказала что-то тихо и ласково. Откуда он знает, что ласково? С трибуны не слышно. Зато видно. С таким выражением глаз не отчитывают, только хвалят. Вот повернулась к тренеру, показала на реквизит, попросила переставить скамейку чуть дальше. Правильное решение: животные могут зацепиться и опрокинуть ее и на себя, и на ребенка. Вот повернулась к звукооператору и произнесла уже не слишком любезным тоном:

— Звук снова фонит.

— Так я слышу, Евгения Николаевна. Я и так пробую колонки поставить, и этак, не получается пока.

— Может быть, мне самой попробовать?

Артем усмехается на своей трибуне: «Ну и самоуверенность!» Он даже не замечает, что говорит вслух:

— Будто сможет. — И тут же удивленно оглядывается, услышав реакцию присевшей сзади Шурочки. Девушка говорит быстро и четко, делая значимое ударение на первое слово:

— Она сможет.

— Пожалуй, — вынужден согласиться Артем. А почему бы и нет? За недолгое время совместной работы он имел возможность убедиться, что эта женщина может если не все, то многое. Целыми днями она решает бесконечные вопросы и проблемы, и решает их грамотно, без нытья, по-мужски, — так, что ни у кого не может возникнуть сомнения в том, что, доверив ей бразды правления дельфинарием, его владельцы не прогадали.

Артему нравится наблюдать за Женей. Нравится ему и то, что она замечает его интерес, реагирует на него, то и дело бросает взгляды в его сторону. Но дальше взглядов дело пока не заходило. А куда оно может зайти, если она поглощена работой, а он инициативы не проявляет? Нет, они, конечно, общаются по рабочим вопросам, они даже перешли на «ты», и кроме дельфинов могут обсудить погоду, вышедший на экраны фильм, родившегося у Сары моржонка и вкусные пирожки, которые продаются в буфете. А в остальном? В остальном они взрослые дети, научившиеся решать внешние проблемы и не умеющие справляться с внутренними.

Артем не знает, чью именно проблему — его или свою — Женя вознамерилась все-таки решить, когда, поговорив о чем-то с Вероникой и тренером, направилась в сторону трибуны. Остановилась перед зрителями, подмигнула Никите, попросила Шурочку что-то принести из кабинета. «Отослала просто», — понимает Артем, когда до него доходит смысл вопроса, который Женя задает ему, как только помощница отходит на приличное расстояние.

— Почему ты на меня все время смотришь? — спрашивает она без обиняков.

Ему бы отбросить сомнения, ему бы сказать ей прямо, но он отступает, не решается, не берет протянутую руку, не пользуется предоставленным шансом, — говорит неопределенно:

— Думаю.

— О чем? — настаивает она не без кокетства.

— О том, как ты здесь оказалась такая… — Ему бы произнести «милая, нежная, красивая, прекрасная», но нет… всего лишь странное и довольно пустое: —…такая деловая?

Женя хочет усмехнуться, но усмешка выходит кривой и жалостливой. Надо что-то ответить. А что? Отчего бы не сказать правду? И она выдыхает: