Роман Сенчин - Информация

– Свет, может, сходишь погуляешь?

И та тут же поднялась, натянула сапоги, подхватила искусственную дубленку.

А потом у нас с Верой случился секс… Даже не пойму, как я повёлся, – она меня совершенно не возбуждала, вызывала скорее брезгливость, чем симпатию. Но я дал ей повалить себя на кровать, расстегнуть брюки, задрать к горлу свитер… Она некоторое время катала мой член во рту, заодно раздеваясь; я смотрел в потолок. Когда член набух, освободила от него рот и причмокнула:

– Сладенький.

Взобралась на меня, запихнула член в теплую влажную дыру и стала покачиваться. У нее, при ее откровенно излишнем весе, оказались аккуратные и твердые груди, почти такие, как были; я потрогал их, Вера сладко застонала.

Держать руки поднятыми было неудобно, и я положил их на ее шевелящиеся ляжки. Сейчас они были напряженными и тугими. Я прикрыл глаза и стал вспоминать Веру десятилетней давности. Тонкую, стеснительную, боящуюся сказать глупость или пошлость; вспомнил, как плакала она от восхищения, слушая песни Гребенщикова, как медленно каждый раз поддавалась на занятие любовью, не то чтобы ломаясь, а как-то иначе, и эта медленность не раздражала, а, наоборот, вызывала уважение: вот девушка понимает, что секс – это не просто сунь-высунь…

Вера качалась на мне очень долго. Слава богу, она не очень давила своим весом, упершись коленями в кровать. Член, как поршень, размеренно хлюпал в ее крупном отверстии… В какой-то момент мне почудилось, что это никогда не кончится, и вот так мы и будем, в таком положении, пока не обессилем и не умрем. А потом я будто поймал ее мысль: «Только бы кончить, только бы кончить». Но у нее все не получалось, и чтобы она скорее добилась своего и это прекратилось, я стал ей помогать. Щекотал соски, помогал члену пальцами, постанывал… Вот ее качание остановилось, ляжки сжали мой таз так сильно, что, казалось, он сейчас лопнет; Вера издала горловое «а-а-а» и повалилась на меня, задрожала, мелко забилась.

С минуту она корчилась, терлась грудями о мою волосатую грудь, а потом выпрямилась и снова стала качаться.

– Давай сделаем паузу, – шепотом попросил я.

– А ты? – так же шепотом, который напомнил прежнюю Веру, отозвалась она.

– Я потом… – Я чувствовал, что испытать оргазм с ней у меня вряд ли получится.

Она слезла и подошла к столу, плеснула себе шампанского.

В комнате было светло, и я увидел на ее заду, на бедрах, на предплечье синяки. Сине-фиолетовые пятна.

– Где ты так? – спросил, натягивая джинсы.

Она, не переспросив, о чем я, ответила:

– Да эт муж. Он бешеный у меня… Скотина.

И стала жаловаться на мужа. Я привычно – сказывался опыт столкновения с монологами Полины – отключал слух, но суть понял: муж неплохо зарабатывает, но самодур, может по несколько дней не ночевать дома, зато ревнивый, частенько бьет Веру, спит с ней редко…

Когда исповедь иссякла, я вздохнул:

– Извини, мне пора. Дела срочные…

Она поднялась со стула, голая пошла ко мне. На лобке топорщилась узенькая полоска волос, по краям которой темнела щетинка; соски смотрели на меня, как два розовых глаза.

– Может быть, еще? – произнесла Вера жалобно.

– Завтра, хорошо?… Бежать надо.

– Но ведь ты не закончил…

– Что ж…

Она усмехнулась:

– Беги, москвич.

Я метнул по комнате взгляд, вспоминая, не выкладывал ли что-нибудь из карманов, нащупал ключи, паспорт с правами. Шагнул к Вере, обнял ее, поцеловал.

– До свидания.

– Тебе хорошо было? – всхлипнула она.

– Да. Спасибо.

На первом этаже был ресторан, а при нем туалет. Я заперся в нем, тщательно вымыл обволоченный словно бесцветной глазурью член, вытер бумажными салфетками…

Конечно, назавтра с Верой не встретился. Она звонила мне раз пять, но я не брал трубку. Потом начались ее письма: «Куда пропал?… Обиделся, что ли, за что-то?… Почему не откликаешься?… Все ли у тебя хорошо?…» А дальше: «Это были лучшие минуты за последние десять лет… Ты такой красивый, добрый… Ты лучший человек в моей жизни… Я по-прежнему люблю тебя… Хотела бы быть с тобой, твоей, как раньше…»

Я продолжал упорно молчать, но, признаться, с удовольствием читал эти слова… Но в один прекрасный денек с адреса Веры стало приходить совсем другое: «Ты кто такой?… Верка мне все рассказала и уже получила свое… Давай встретимся, поговорим по-мужски… Ответь, если ты мужик, а не пидор… Я тебя из-под земли достану, гаденыш…»

Было страшно. От такого амбала с бритым черепом можно было ожидать чего угодно. Я обзвонил всех, кто в родном городе знал мой адрес, включая мать и Макса, и потребовал никому, ни при каких обстоятельствах его не говорить. Но понимал, что если человек задастся целью узнать, где живет такой-то такой-то, то сделает это за полчаса… Я сам покопался в Интернете и очень быстро убедился. На сайте «Пробей человека», например, такая информация имелась.

И с начала декабря я каждый день готов был увидеть или возле подъезда, или у двери своей квартиры Вериного муженька, приехавшего мстить за попранную честь. Точнее, готов был увидеть целую стаю тех, кто жаждет со мной расправиться…

Например, меня мог караулить муж Натальи, а вероятнее всего, нанятые им громилы.

История наша с бывшей женой не только не окончилась, но к Новому году еще обострилась.

Но сначала немного у другом…

Конечно, черт знает, как можно надежно защититься, если тебя решили мочкануть или хотя бы поучить, переломав несколько костей и отстегнув почки. Самое, наверное, правильное – договориться, убедить, что ты не враг, не представляешь угрозы, что все произошло случайно, не по твоей вине. Но договориться сложно. Тем более когда уверен, что, в общем-то, ты прав, а наезжающие – сволота и твари, и ты бы сам с удовольствием стер их в мясо-костный порошок.

Защитой, пусть и довольно-таки иллюзорной, для многих служит оружие.

Я никогда о нем всерьез не задумывался. Да и повода не появлялось. Вот такой прямой угрозы моей жизни до этой зимы не возникало.

Правда, атмосфера в Москве сгущалась уже давненько. С начала кризиса уж точно. Люди стали агрессивнее, чащи встречались нерусские лица. Особенно много – монголоидов. Они ходили группами, переваливаясь с ноги на ногу, одеты были в давно вышедшие из моды курточки, в вареные джинсы, а то и в спортивные костюмы. Я думаю, это ломанулась молодежь из Киргизии, после очередной тамошней революции… Появились и русские парни в кепочках, кожанках до колен, трениках, с ищущими конфликта взглядами. И воскресло понятие – гопота.

Больше всего эти перемены в Москве были заметны в метро. Даже не по внешнему виду людей, а по их поведению. И раньше, конечно, были и давки, и хаотичность, но все же действовали некие правила, народ двигался потоками. Теперь же, наверняка из-за большого количества недавно приехавших, правила эти разрушились. Хаоса стало больше, столкновения чаще. То и дело слышались возмущенные выкрики: «Куда ты прешь?! Пропусти!.. Стой справа, проходи слева!..»