Хуан Мильяс - У тебя иное имя

— Хорошо. Тогда, с канарейкой, это был несчастный случай. Эти птички такие хрупкие, поэтому у нее случился инфаркт миокарда.

— Я знаю. Не волнуйся, забудь про это. И потом... ты знаешь... мне понравилось.

— Если хочешь, я куплю еще канареек, и мы будем убивать их всякий раз, когда будем заниматься любовью. Где сейчас твой муж?

— В своем кабинете. Работает.

— Я в это время уже не работаю. Я мог бы быть хорошим мужем.

— Ему просто нужно написать доклад. Все, пора заканчивать разговор. Береги себя, Хулио, и не пей из-за меня. Все уладится. Сейчас ложись спать. Иди осторожно, не ударься о мебель. Не ушибись. И не пытайся встретиться со мной. Я тебе позвоню. Целую, целую тебя крепко. Прощай.

— Прощай, жизнь моя! Знаешь, когда я был молод, я никому не мог сказать “жизнь моя”, потому что считал, что для любви было не время — надо было делать революцию и все такое... Я был аскетом, когда был молодой. А сейчас хочу купить себе пижаму, как у Рикардо Мельи, а на работу буду ходить в его модном пиджаке. И к своей секретарше Росе буду отныне обращаться не иначе как “жизнь моя”.

Лаура уже повесила трубку. Хулио сделал то же самое, посмотрел на клетку, все еще висевшую на своем месте, подошел к дивану, лег и принялся наблюдать за воображаемым писателем, который, сидя за его столом, писал его роман — роман под названием У тебя иное имя, потому что именно это было и фабулой, и сюжетом — безвыходным сюжетом, который мог бы заполнить пустоту, возникшую после исчезновения другого имени — имени Тересы, — и помочь преодолеть расстояние, все еще отделявшее его от Лауры.

— Сегодня опять будешь работать допоздна? — спросила Лаура мужа, убирая со стола.

— Придется, — ответил он. — Нужно закончить тот доклад для Аюнтамьенто.

Карлос Родо, прихватив пару стаканов, направился следом за женой на кухню.

— А почему бы тебе не поработать дома? В гостиной тебе было бы удобно.

— Мне лучше работается у себя в кабинете. И потом, у меня там пишущая машинка и все необходимые документы под рукой. Я бы выпил еще кофе.

— Что ж, поднимайся в кабинет, если хочешь. Я приготовлю термос с кофе, как вчера, и принесу тебе чуть позже.

— А если девочка проснется?

— Ничего страшного: я только поднимусь к тебе — и сразу обратно.

Карлос Родо выглядел не то подавленным, не то усталым. Пока Лаура мыла посуду, он пошел посмотреть, не раскрылась ли во сне дочка. Потом прошел в ванную, открыл висевший над раковиной шкафчик, взял один из стоявших там пузырьков, вытряхнул на руку две капсулы и проглотил их, запив водой. Потом снял пижаму и переоделся в синий спортивный костюм, висевший на крючке около двери.

Когда он вернулся в гостиную, Лаура вязала у телевизора.

— Что показывают? — спросил он.

— Какой-то фильм. Хичкок, кажется.

— Я посижу с тобой немного перед тем как пойти работать.

— Как хочешь. Кофе я сварю попозже.

Они молча сидели перед телевизором. Когда началась реклама, Карлос Родо заметил как бы между прочим: “Инес сказала мне, что вы уже несколько дней не ходите в парк”.

— Да, в последние дни мы туда не ходим. Из-за одного типа. Бездельника, который садится с нами и болтает безумолку.

— Он вам мешает?

— Нет, он просто противный. На следующей неделе сходим, посмотрим — может быть, ему надоело, и он перестал приходить.

Они еще немного помолчали, потом Карлос Родо неуверенным тоном спросил: “Ты себя в последнее время лучше чувствуешь?”

Спицы в руках Лауры замелькали быстрее. Несколько секунд она, глядя на экран, внимательно слушала рекламу и только после этого ответила: “Я меньше нервничаю. Думаю, это бесконечные домашние дела виноваты — отнимают слишком много сил. Не беспокойся, все пройдет. А как твои дела продвигаются?”

— Хорошо. Уже почти окончательно решено, что эту должность займу я. Придется немного побороться, из-за того что я не чиновник. Поэтому мне так важно поскорее закончить доклад и утереть нос одному советнику, который пытается пропихнуть на это место своего друга.

— Тебя ведь тоже пропихивают друзья? Это и называется политикой.

— Ты не совсем права. Дело в том, что у нас есть проект. Очень прогрессивный, тщательно продуманный, составленный в том же духе, что и проекты, уже давно и с успехом действующие в других странах. Мы здесь отстали от остальных лет на сто.

— И ты будешь зарабатывать больше, чем зарабатываешь сейчас?

— Оклад будет не намного больше. Но у меня будет больше частных пациентов, и я смогу направлять пациентов к своим коллегам.

— А они будут тебе очень обязаны?

— Разумеется. Но все же эта должность — только трамплин. Я мечу в министерство.

Лаура подняла глаза от вязанья и улыбнулась: “Хочешь стать министром?”

Карлос Родо, тоже улыбнувшись, снисходительно ответил: “Я достаточно хорошо для этого подготовлен. Мне почти сорок, а это время собирать плоды двадцати лет напряженной учебы и изнурительной работы. Есть теория, согласно которой человек, занявший высокую должность в возрасте примерно сорока лет, потом всю жизнь будет занимать руководящие посты. Поэтому, если я не добьюсь ничего сейчас, я не добьюсь ничего никогда.

— Ты добьешься, — снова опустила глаза Лаура. — У тебя сильная воля и хорошие связи.

— Добьюсь, если мне удастся немного успокоиться, — голос Карлоса Родо дрогнул при этих словах.

— Ты знаешь, что всегда можешь рассчитывать на мою поддержку.

— Как ты смотришь на то, чтобы завести еще одного ребенка? — сейчас голос Карлоса Родо звучал более уверенно.

— Не торопи события, Карлос, — остановила она.

Реклама кончилась. На экране снова замелькали кадры фильма. Он был черно-белый, и Лаура подумала, что, когда привыкаешь к цветному изображению, черно-белые фильмы кажутся схематичными.

Карлос Родо еще несколько минут посидел рядом с ней на диване, потом поднялся с видом человека, который собирается приступить к тяжелой физической работе. Он казался повеселевшим, и глаза его светились решимостью.

— Ну что ж, — произнес он, — пойду поработаю.

— В следующую рекламную паузу принесу тебе кофе, — ответила Лаура, не глядя на мужа. — Положу побольше сахара: сахар полезен при умственной работе.

Когда дверь за мужем закрылась, Лаура бросила вязанье в корзинку, уменьшила звук телевизора и подошла к телефону. Она набрала номер Хулио.

— Привет, Хулио, это я, Лаура, — произнесла она, когда ей ответил голос на другом конце провода.

— Привет, Лаура. Я чувствовал, что ты сейчас позвонишь.

— Как ты себя чувствуешь? Лучше, чем вчера?

— Вчера у меня выдался трудный день. Похмельем мучился. Но сейчас все в порядке. Послушай, Лаура, — Хулио заговорил быстро, путаясь в словах, — не знаю, что тому виной — то ли возраст, то ли весна, но я весь горю... я сегодня дважды мастурбировал... я могу думать только о тебе, все, что я ни делаю и ни говорю, ведет к тебе.