Елена Котова - Легко!

– Это естественное решение. Мы уже вечность ездим в такие поездки, и всегда втроем. Это наш стиль. Было бы неправильно что-либо менять. Тебе самой, прежде всего, было бы с нами трудно. И другим тоже – с тобой. Всем будет не в радость.

«Что за бредовая идея. Он что, так и будет всю жизнь к этой парочке намертво привязан. И вдруг Африка. Еще неделю назад речи не было. В самом разгаре года. И отпуск только месяц назад кончился». Они вошли в квартиру Анны. Было поздно для нормального ужина, но Анна привезла с собой икру, которую захватила в аэропорту, чтобы отпраздновать возвращение. Телефон тренькнул: «Бэби, скучаю по тебе».

– Кто это? – спросил Хельмут.

Анне стало опять стыдно.

– Это Джон.

– Когда же это кончится? Я вообще не понимаю, почему он тебя звонит. Ты устала в Москве?

– Да, прежде всего потому, что все время втягивалась во что-то лишнее. Например, в день приезда друзья затащили на меховое шоу с селебрити и папарацци. До двух ночи.

– Никогда не знал, что тебя так интересуют меха.

Анне было не по себе. Она еще не лгала Хельмуту. А по большому счету вообще практически ни одному мужчине. И это кольцо на руке. Всё неправильно. Всё, всё совершенно неправильно. Неправильно врать Хельмуту, неправильно, что Джон больше года врал жене, неправильно, что Хельмут едет с сумасшедшей Инессой в Африку, и они будут там по вечерам обсуждать ее, агента КГБ. Всё неправильно. Жизнь опять скособочилась.

Она ведь не погрешила против истины, когда сказала Джону, что не надо начинать все по второму кругу. Тогда она говорила правду. Сейчас Анна спрашивала себя, правильно ли отпустить это счастье, которое она так остро испытывала все пять дней в Москве. Друзья, все до единого, говорили, что видят, как она с Джоном счастлива, какая они прекрасная пара. Считали само собой разумеющимся, что так было все два года, и поздравляли ее с этим. А теперь она должна отпустить Джона? Эти мысли сводили с ума. От каждого нового текста, который Анна получала от Джона, ей становилось только хуже. Хельмут всю неделю был погружен в свои заботы, хотя она была рядом. Он сидел целыми ночами в Интернете и читал про зверей в Африке. На два вечера исчез к себе, искать сетку от москитов и пробковый шлем. Потом выяснилось, что ему по работе надо лететь в Берлин. Снова долгие переговоры с Инессой и Томасом, какие-то перекройки маршрута. В результате он решил, что полетит в Африку прямо из Берлина. Анна даже не расстроилась. Ей надо было справиться с хаосом в собственной голове.

Но не прошло и двух дней, как позвонил Джон.

– Извини, что звоню. Обещал не делать этого. Но не могу. Я приеду послезавтра в Лондон. Я настаиваю. Нам надо поговорить.

– Хорошо. – Анна больше не могла сопротивляться.

В отличие от Анны Джон вернулся в Эдинбург в хорошем расположении духа. Одри не пилила: она знала, что командировка в Москву была нелегкой. Вдобавок он вернулся к началу уик-энда.

Джон смотрел вперед оптимистически. Что бы там Анна ни говорила, второй раз он ее не упустит. По-другому просто не будет. Он найдет способ. Но сейчас семейный уикэнд, и он не должен расстраивать Одри. На следующей неделе он полетит в Лондон. У них с Анной будет свидание. После всего этого карнавала, после того, как они кружили по всей Москве, после общения запросто с людьми, чьи имена он встречал только на страницах «Форбса» и «Экономиста», и с возвращением чувства присутствия Анны рядом, она не может исчезнуть опять из его жизни. Если стараться, все будет опять легко…

Ночью Джон внезапно проснулся и понял, какой он идиот. Что он собрался начать? У Анны другой мужчина. У самого Джона жена. Какое «легко»… Серьезно там у нее или нет – не важно, но если он опять влезет в ее жизнь, это будет полный бардак. Он взорвет все в ее жизни. А потом в своей. Опять ее измучает и сломает все, что она сейчас вроде бы наладила. Хорошо ей там или как, дело не в этом… Джон-то что ей может предложить? Разве он не принял твердое решение год назад, что его место с Одри? Однако же ему недаром был послан шанс снова испытать полное счастье с женщиной, понимание без слов, радость быть вместе – и вдвоем, и на людях, в ресторанах и в постели… Ведь этот шанс ему был послан вопреки утверждению, что в одну реку не войдешь дважды, – и все было так, как будто они и не расставались на год. Не надо иллюзий, будто он снова сможет жить без нее и убеждать себя, что счастлив. Целый год он отказывался признаться себе, как ему было больно от того, что Анна с достоинством приняла их разрыв. От того, как небрежно отказалась пойти с ним в оперу. Он и оперу-то затевал как будто понарошку – так, а почему бы не сходить. А когда услышал «нет», то услышал «нет». А встреча в баре летом… Вроде несла психоделическую чушь, а потом так ясно, спокойно объяснила ему все свои ожидания, всю свою грусть – порожденную тем, что он не давал ей даже того, что мог бы. Нет, снова роман на стороне не получится. Во всяком случае с ней.

Джон не мог не слать ей тексты, не мог не звонить время от времени, стараясь говорить раскованно и легко… И сам чувствовал, что это только жалкие потуги вернуться к началу их романа. И вычеркнуть Анну из своей жизни он тоже не мог. Он погружался в мысли, разрешая себе идти в них гораздо дальше, чем когда бы то ни было. Это было сентиментально, жалко и ничего, кроме боли, не приносило. Но столь же бессмысленно было уверять себя, что неделя в Москве ничего не значила. Ему надо было увидеть Анну. Когда он звонил, то в глубине души надеялся, что она скажет «нет». Она сказала «да», и теперь необходимо принять решение. Оставался один день.

Он вышел из электрички «Хитроу экспресс» и пешком пошел от Паддингтона к Парк-лэйн. Ему хотелось идти и идти, приближаясь с каждой минутой к Анне, но не к решению. Он знал в глубине души, что опять затевает плохую игру с ней. Вот уж и Гайд-парк остался позади. Вот он пересек Парк-лэйн…

Джон шел и шел под моросящим дождем темного и ветреного октябрьского вечера, глядя на блестящий асфальт, в котором отражался тусклый свет уличных фонарей, и думал о том, как легко ему было идти к ней два года назад таким же ранним вечером.

Анна встретила его со своей обычной беспечной улыбкой: если согласилась на свидание, зачем его портить? Налила вина в бокалы и уселась на диван с сигаретой. Джон посмотрел на нее и ясно понял, что повторение невозможно, что ему самому это больше не нужно, вообще никому не нужна эта игра в «легко…» Он встретил ее по чистой случайности в «Харви Нике» и не мог представить, что эта русская женщина займет такое место в его жизни. Год назад он ее потерял, и вновь случай свел их вместе…

Джон встал с кресла, поставил свой бокал, подошел к Анне, протянул ей руку, поднял с дивана. Забрал сигарету из ее пальцев и положил в пепельницу «Картье». Обнял ее, прижался, вдохнул запах ее волос и прошептал в ухо: