Мариэтта Роз - Девочка из Пентагона

Машка тут же принялась ногтем скоблить пятно, как будто его можно так оттереть!

Вот влетит же мне дома! А уж как я буду на линейке выглядеть. Да уж! Людмила Михайловна подожмет губы и скажет: «Левадная, ты как всегда! Думаешь, это просто пятно на фартуке? Это пятно на всём отряде!» Или классе — смотря, как эта черепаха вдохновится. Спасибо, если все-таки окажется, что не на всей школе. А уж как влетит от родителей, даже подумать страшно.

— Жека, на линейке за меня встань, бочком, — предложил Вовка. — Ты меня выше, тебя все равно видно будет, а я пятно загорожу.

Колька сердито поджал губы, как будто дурацкое пятно на моём фартуке, действительно, пятно на всем классе! Прошествовал дальше. Машка вздохнула.

— Ты на него не сердись, — сказала она мне. — Коленька — староста. Он должен всё замечать и обо всех заботиться.

Я только хмыкнула в ответ. Ну почему каждый раз, когда Машка видит Щёлкина, то становится какой-то дурочкой?

Во дворе школы мы столпились вокруг Людмилы Михайловны, с высоты своего второго класса посмотрели на первоклассников, восхитились старшеклассниками и, выслушав нудную речь директрисы, пошли в класс.

На первом же уроке учительница нас огорошила:

— В конце учебного года вас будут принимать в пионеры!

Мы все радостно загалдели.

— Но только самых достойных! И мы должны выбрать, кто из вас достоин носить красный галстук, а кто нет.

Мы притихли, покосились друг на друга. Класс у нас был самый обыкновенный. В меру дружный, в меру успешный. Середнячковый. С общественной работой вроде как справлялись. В прошлом году, например, макулатуру собрали не меньше, чем третьеклассники! Игрушки для детского дома шили, в библиотеке книжки клеили. Как решать, кто достоин, а кто нет?

— В течение всего года будут проходить собрания, где мы будем обсуждать двух ваших товарищей, — продолжила Людмила Михайловна. — Присутствовать будет завуч по воспитательной работе Надежда Пантелеевна, но решать должны вы и только вы! Ваш товарищеский суд должен быть справедливым. Помните это.

Мы запомнили. Как позже выяснилось, навсегда…

Хорошо еще, что пятно ни Людмила Михайловна, ни родители не заметили. А то бы точно с меня начали.

— Мам, а нас в этом году примут в пионеры! — сказала я вечером, разламывая вилкой котлету.

— Ешь, давай аккуратнее, — ответила мать. — Опять подливку до краев налила.

— И когда мы купим цветной телевизор! — вздохнул отец.

— Мама, а быть пионером — это здорово, да?

Родители посмотрели на меня с сомнением.

— Тебя не примут.

— Почему?

— Вот смотри, у тебя ногти грязные! А на прошлой неделе ты манжеты утюгом сожгла, где мы новые купим?

Я уткнулась в тарелку. Задумалась: а вдруг, и правда, не примут? Испугалась. Смутилась. В моих книгах пионеры были сильными, гордыми. Например, Тимур [3] Персонаж книги А. Гайдар «Тимур и его команда». . Или Васек Трубачев [4] Перонаж книги В. Осеева «Васек Трубачев». . Или Тим Сель [5] Персонаж книги В. Крапивина «Трое с площади Карронад». . Причем тут грязные ногти? Или манжеты? Я ведь не специально!

Эх!

Спросила Юрку.

Юрка долго смотрел на меня и молчал. Я тоже молчала.

— Знаешь, — наконец, сказал Юрка, — когда я был маленьким, то тоже верил, что важно быть честным, справедливым. Оказалось, что манжеты важнее. — Я сникла. — Но ты не переживай — тебя примут!

— Почему ты так думаешь?

— Потому что у тебя есть друзья.

Наконец, настал тот день! Первое собрание. Предстояло обсудить Вовку Шадрина и Ромку Колоусова.

Все собрались, но завуча всё ещё не было.

— Женечка, сбегай в учительскую, — обратилась ко мне Людмила Михайловна, — пригласи Надежду Пантелеевну.

Я побежала.

Учительская располагалась этажом выше, рядом с кабинетом директора. У двери директорского кабинета со скучающим видом стояла Кеха.

— Опять, да? — посочувствовала я.

— А то! — Кеха гордо вскинула белесую челку, крутанула задом. — Как тебе брючки? Фирма!

Я уважительно закивала.

— А это? Видала? — Она вынула руки из карманов и продемонстрировала ярко-красный маникюр. — Пантелейщину чуть кондрашка не хватила! А тебе чего?

— А мне завуча по воспитательной работе.

— Да ну? — Тщательно подведенные Кехины глаза округлились. — А тебя-то за что?

— Да не! — я отмахнулась, рассмеялась. — У нас типа собрание. Решаем, кого принимать в пионеры, а кого нет. Людмила Михайловна сказала, что Надежда Пантелеевна должна присутствовать.

— Сочувствую. Ты погоди, она щас у директрисы Лёньку за хайры таскает. Грозится из комсомола исключить.

Мы замолчали. Дверь директорского кабинета плотная, ничего не слышно!

— А потом за меня примутся. — Кеха вздохнула.

— А ты не ходи так, — посоветовала я.

— Не могу. — Кеха пожала плечами. — Да и потом Пантелейщина все равно найдет к чему придраться.

Директорская дверь распахнулась, освобождая покрасневшего Лёньку. На пороге возникла фашистка, загородив свой массой весь вид на кабинет.

— Тебе чего? — рявкнула она, увидев меня.

— Я из второго «Б», у нас собрание…

— А. — Фашистка зыркнула на Кеху. — Тебе повезло, Кислицкая! С директором будешь без меня разговаривать.

В классе фашистка начала устраиваться за первой партой. Все с любопытством на неё уставились, гадали: втиснется или всё-таки нет?

— Надежда Пантелеевна, садись за мой стол! — попыталась прийти ей на выучку Людмила Михайловна.

— Ничего! — пропыхтела фашистка, упершись массивными руками в столешницу. — Я буду с народом.

«Народ» ждал, затаив дыхание! Но парта выдержала.

Можно начинать.

К доске выскочил Колька и торжественно объявил, что сегодня мы обсуждаем Вовку и Ромку. Как будто никто этого не знает, и все просто так сидят в душном классе! А ведь на улице такая погода! Сейчас бы гулять…

— Левадная, не отвлекайся! — прикрикнула на меня Людмила Михайловна. — Неужели тебе безразлична судьба твоих товарищей?

Я посмотрела на товарищей — они стояли у доски и, не зная, чем себя занять, пялились по сторонам. До Ромки — мне было как-то все равно, а вот Вовка моим другом быть не перестанет, чего бы вы сейчас не нарешали. Но я промолчала.

— Кто начнет? — спросил Колька и тут же начал сам.

Он обстоятельно рассказал о каждом из двух кандидатов — про недостатки, достоинства, об учебе, общественной жизни. Толково так рассказал, как на настоящем взрослом собрании (я по телевизору видела). Машка кивала, её тонкие косички подпрыгивали на спине.

— Хорошо, — вдруг оборвала Кольку фашистка. — А теперь нужно решить: достойны ли ваши товарищи быть пионерами. Как я поняла, вот этот мальчик, — фашистка ткнула сосисочным пальцем в Вовку, — занимается плаванием, а этот? В какой кружок ты ходишь?