Олег Рой - След ангела

И хотя, по сути, это поступление было ему уже давно обеспечено, Тема все равно к нему готовился. Не только занимался с репетиторами, но и самостоятельно (пусть не совсем самостоятельно, а под папиным руководством, но все же) изучал социологию. Причем не только теорию, но и практику. Весь прошлый год будущий социолог носил с собой в школу толстую тетрадь, где на разворотах рисовал кружочки и стрелочки. Сложный порядок этих значков должен был показывать взаимоотношения одноклассников, их вражду и дружбу.

А вражды еще в прошлом, десятом, классе и особенно в девятом было больше чем достаточно. Сейчас, в одиннадцатом, после лета даже странно было вспоминать, как резко тогда разбился вдруг коллектив на две команды — сначала разделились парни, потом за ними потянулись и девчонки, почти все, только Коза и Лила оставались в стороне. Девочки шептались друг у друга за спиной и плели тонкие интриги, мальчишки в основном выясняли отношения более простым и прямым способом — кулаками. Чуть не на каждой перемене случались стычки, после уроков во дворе вспыхивали крупномасштабные драки. Чтобы наладить систему распознавания «свой — чужой», одна группировка ходила по школе с обязательно расстегнутым воротником, другая, наоборот, верхнюю пуговицу держала застегнутой. И бывало, что один из ребят подходил к другому и говорил: «А ты чего пуговицу расстегнул? Ты не из наших. А ну, застегни, а то получишь!»

Тема Белопольский вместе с Саньком входил в команду расстегнутых, но на рожон старался не лезть, от драк уклонялся, был, если можно так выразиться, идеологом, кем-то вроде начальника штаба. В его тетрадке множились схемы и сопоставления: кто кого сильнее физически (данные собирались на уроках физкультуры), кто кого побьет в схватке — тут были разные варианты. Свою тетрадь Белопольский считал стратегически важным документом и никогда не оставлял ее в сумке — носил по школе на животе, заправленной за брючный ремень.

Однажды, когда все свары и бои сами собой если не прекратились, то пошли на спад, он показал Сане тщательно разрисованную цветными фломастерами схему. По этой схеме выходило, что оба отряда — «застегнутые» и «расстегнутые» (сами они себе названий так и не придумали) — сложным образом группировались вокруг двух полюсов, вокруг двух главных красавиц класса — хохотушки Наири Погосян, дочки владельца медицинского центра (в классе ее для удобства звали Ирой), и барбиобразной блондинки Алины Кузьминой, уже начавшей карьеру и жизнь модели. У каждой из них было по три-четыре поклонника, у тех — близкие друзья-приятели, и так цепочка дружбы и вражды тянулась по всему классу — от одного ученика к другому. Санек в этой схеме был на периферии, а Тема, прицепленный к нему тонкой чертой, проведенной по линейке, вообще ото всех в стороне.

Саня так и не смог согласиться с другом, что тому удалось установить подлинную причину всех раздоров, длившихся в течение почти всего учебного года. Ну хорошо, допустим, были в классе две девчонки-красотки, которые жестоко между собой не ладили. Но неужели именно из-за них квасили носы друг другу ребята? Или тут были какие-то скрытые механизмы взросления, которых даже Темыч Белопольский не мог толком объяснить? Да нет, скорее всего, дружбан просто понтовался, набивал себе цену…

В нарисованной Артемом схеме были не задействованы только два человека из класса, только от двух кружочков не тянулись ни розовые, ни черные линии, обозначавшие принадлежность к той или иной группировке. Этими кружочками были Полина Козлова, давняя симпатия Артема, и ее подруга Лиля Варламова. В общей обстановке неприязни и разделения на кланы лишь эти две девчонки сумели сохранить полнейший нейтралитет. Они поддерживали нормальные приятельские отношения с представителями обеих группировок — но не примыкали ни к одной из них. И этот факт особенно восхитил Тему, который разразился целой хвалебной тирадой в адрес Козы, так и сыпля заумными словечками вроде «поленезависимость», «доминирование самоактуализации» или «личностный конструкт». Смысла этих понятий Санька не знал, да и узнать не стремился. Ни Темкина социология, ни Темкина Коза его не интересовали. И Лила вроде бы особенно не интересовала… Во всяком случае, до первого сентября, до того момента, когда после дурацкой шутки Полины о не моющихся мальчиках Лилка с возмущением наехала на подругу, мол, думай, что говоришь, и даже вынудила Козу извиниться перед Саней. Что та и сделала без особого, впрочем, напряга. Инцидент был исчерпан, и дело кончилось тем, что домой после уроков они отправились вчетвером — Тема, Санек, Коза и Лила. В ту ночь Сане впервые приснилась Лилка — дерзкая, веселая и ничего не стесняющаяся. Они занимались любовью на берегу Дона, неподалеку от строящейся турбазы, но Лила почему-то все время повторяла, что это место по-французски называется Залив Ангелов.

Как всегда бывает, назло несчастным школярам в последние дни каникул на Москву нагрянули внезапные дожди и холода, дул совсем уже осенний ветер, и на сердце было тоскливо. Но стоило начаться занятиям, как погода вдруг установилась. Солнышко пригрело, небо опять стало совсем по-летнему синим. Так же по-летнему зелеными и свежими выглядели городские тополя. Даже Ирина Анатольевна, входя в класс на урок и внимательно посмотрев на своих учеников, бросала задумчивый взгляд поверх их голов в окно, потом делала брови домиком и грустно качала головой…

…Но злые люди — преподаватели, конечно же, не могли позволить своим питомцам насладиться последними летними радостями. Буквально со второго-третьего дня занятий началось дружное завинчивание гаек по всем предметам. Задавали на дом вдвое больше, чем в десятом классе: вы, мол, теперь взрослые, вам к экзаменам выпускным готовиться надо.

Учителей можно понять: им необходимо выдавить каникулярнюю лень из детских (или уже совсем не детских) мозгов своих подопечных. Вот и задавали повторение пройденного, выветрившегося на летних ласковых ветерках, и без остановки рвались дальше, в неведомые дали школьных наук.

Покуривая на перемене на заднем дворе на припеке, эти проблемы неторопливо, по-взрослому, обсуждали ребята из одиннадцатых «А» и «Б». Еще в прошлом-позапрошлом году они держались порознь, называя друг друга по-детски «ашками» и «бэшками». Но к последнему классу успели приглядеться, постепенно запомнили если не имена, то клички и теперь усиленно проявляли свое новообретенное единение.

Оказалось, в такой дружбе между классами есть большой прок. На переменах можно было обсудить, как прошел урок у соседей, какое настроение у училки, сколько народу вызывала к доске и что спрашивала, показать друг другу тетради с решениями уравнений, задававшихся на уроке. Да и вообще почувствовать, что их, учеников, много. Это всегда приятно.