Дмитрий Вересов - Дети белых ночей

Он украдкой посмотрел на часы. Надо было бежать. Он зашел только на минутку, чтобы отдать перед отъездом ключ от почтового ящика своей дальней родственнице Клавдии Петровне. Ее не оказалось дома. Вот и хотел оставить соседям, чтоб передали. А теперь надо было бежать собираться. Поезд уходил рано утром.

Но, взглянув на птичий профиль с потухшим, как у цыпленка за рубль двадцать, взглядом, он понял, что, если сейчас уйдет, она начнет все сначала. И как с такой мыслью прикажете коротать ночи в безлюдной тайге?

Выйдя из школы, Женька завернул за угол и остановился в условленном месте. Высунулся из-за телефонной будки. Отсюда прекрасно просматривался выход из школы. Дверь хлопала каждую секунду. Потом реже и вот замолчала совсем.

Ждать пришлось долго.

Он уже хотел уходить, когда она неожиданно выскочила из-за угла.

– Я думал, ты забыла,– сказал он.

– Так я сегодня дежурная. Ну что? Пошли.

– Альбина, у меня к тебе вопрос.– Он сказал это так серьезно, что она подумала: «Сейчас начнет про любовь».

Он загородил ей дорогу, остановился прямо перед ней и руки зачем-то повернул ладонями вверх.

– Скажи мне только честно, я выгляжу безобразно?

– Что это с тобой? – Она засмеялась. Но потом все-таки окинула его критическим взглядом и сказала: – Нормально ты выглядишь. Честно. На Леннона похож.

– На Ленина? – непонимающе спросил он.

– Ты что, Леннона не знаешь? – сказала она недоверчиво.

– Нет. А это плохо?

– Что? Не знать?

– Нет. Быть на него похожим?

– Это хорошо,– успокоила она.– Он хоть и некрасивый, но гений. Так что ты у нас теперь – Леннонский Проспект.

Вот уже больше месяца они возвращались домой вместе. То есть он-то шел совсем не домой. Да и она теперь тратила на дорогу гораздо больше времени, потому что шли они медленно, да еще и у подъезда стояли по полчаса. После того как однажды она попросила ее проводить, Женька зачем-то решил проводить ее и на следующий день. А она не отказалась. Просто рассудил про себя – раз ей было страшно вчера, то не исключено, что будет и сегодня. И не захотел себе признаваться, что ему просто нравится ее испуганный взгляд, такой, как в тот раз, когда им нужно было зайти вместе в подъезд.

Альбина никак не могла понять, что же такое происходит. Они разговаривали, как будто он был ее вторым «Я». Ведь когда говоришь с собой, никогда не выпендриваешься и не строишь из себя бог весть что. Ей и в голову не приходило ему себя подавать. Какая есть. И он совершенно не был похож на всех ее знакомых мальчишек. Говорил, что думал. А думал, видно, много.

Когда они были вдвоем, ей было комфортно и просто.

Но стоило ей подумать, что об этом узнают в школе, как она сразу же начинала комплексовать и высокомерно отдаляться. Странная связь с Невским была в ее глазах порочащей связью. Она была уверена, что над ней будут смеяться. А у нее не хватало великодушия взять на себя смелость и быть ему другом до конца. В школе она всегда делала вид, что вообще с ним не знакома.

– Я не хочу, чтоб к тебе из-за меня приставали. Поэтому никогда не подходи ко мне ни в классе, ни на переменках.

– А я не боюсь,– с удивительным для него самого вызовом отвечал он.

– Ну, просто я прошу. Я знаю то, чего не знаешь ты.– Так, окутывая тайной свои слова, она и выкручивалась.

Женька жил теперь странной жизнью. То он стоял, как корабль на мели, а теперь его как будто подхватило мощное течение, и морской ветер надувал паруса. Ему хотелось свернуть горы. Таких сильных эмоций он не переживал еще никогда. И теперь, вспоминая свои чувства, которые рождались в нем при чтении героических книг, он сравнивал их с ворочающимися на мелководье китами. Настолько сильнее было то, что происходило с ним сейчас наяву. Иногда, склонный к рефлексии, он сам себя спрашивал: «Да что такого стряслось? Может быть, я что-то себе придумал?» Но потом понимал, что просто появился в его жизни друг. И это было очень ценное приобретение. Ему не хотелось с ней расставаться. И он научился внедряться в ее планы. Спрашивать то, чего никогда не умел:

– Что ты сегодня делаешь?

– К семи на тренировку. А что?

– Хочешь, я с тобой съезжу? Мне все равно никуда не надо.

– Поехали. Только тебе там час на улице торчать придется.

– Ничего. Поторчу.

Она соглашалась абсолютно естественно. Немного равнодушно. Но так, как будто ничего в этом такого не было. И ничего это особенного не значило. И он тут же проникался этим безопасным чувством, впитывал его, как губка. И ровно в шесть стоял на остановке, чтобы просто поговорить обо всем на свете в трамвае, который тянется на Кировские острова почти час туда и столько же обратно. Входили они всегда в последнюю дверь и становились у заднего окна. Стояли рядом, смотрели на уходящие назад рельсы и болтали.

– А чего ты собираешься делать после школы? Поступать куда-нибудь будешь?

– Нет. Не хочу.

– Ты же так много знаешь. И что – просто так, что ли?

– Почему – не просто так. Мне теперь надо другим заняться. Я в армию пойду. Только мне надо подготовиться.

– Ты? В армию? Может, ты еще генералом стать хочешь? Не смеши меня. Ты на турнике-то подтянуться можешь?

– Человек может все.

– Какой человек?

– Любой.

– И любой может стать генералом?

– Да я генералом не хочу просто. Мне генералом не надо. Я не люблю командовать людьми.

– А что ты еще не любишь?

– Не люблю, чтобы заранее все было просчитано. Школа, институт, работа, семья. Почему мне кто-то заранее должен писать план на пятилетку вперед?

– Ну ты даешь. Так же лучше – видишь впереди цель и к ней идешь. Как же можно идти к тому, чего даже не видно?

– А у тебя уже план разработан на пятилетку вперед?

– Ну, в общем, да. Я в медицинский поступаю. Учиться буду.

– А я хочу все попробовать. Грузчиком пойду работать. А потом матросом. Моря, разные страны.

– Время только потратишь... Куда тебя потом с бородой до колена возьмут? Все пропустишь.

– Да что я пропущу? Я свою жизнь зато не пропущу.

– Не знаю... Это женщина может вот так – то сюда, то сюда. Всегда есть шанс выйти замуж и подняться высоко. А мужчине... Надо понимать, к чему ты стремишься. Мне, например, нравится, когда человек идет к своей цели и добивается ее. А грузчик с матросом, солдатик... Мелко.

– Ну, это для начала. Чтобы жизнь узнать.

– Жизнь узнаешь, когда проживешь.

На тренировках Альбина о нем забывала. И рукой ему никогда не махала, хотя проезжала совсем рядом мимо того места, где он стоял. Каток был обнесен высокой и густой сеткой для хоккеистов. И Невский стоял в дальнем углу. Прожекторы светили на каток. И его просто не было видно. Никто и не замечал его едва приметную тень.

Правда, был все-таки для Альбины один положительный момент в том, что где-то, невидимый, стоял Женька. Она вспоминала о нем тогда, когда надо было прыгать. И ей это помогало. Падать перед ним ей не хотелось.