Юхан Харстад - Где ты теперь?

Вообще, той зимой на Фабрике в Гьогве происходило что-то странное. Совсем другая атмосфера, не та, что полгода назад. И хотя после того, как море сделало нам подарок в виде Карла, настроение улучшилось, меня теперь постоянно мучил вопрос, заданный НН. Так почему же я не уехал домой? Я много об этом думал. Я считал, что в Ставангере мне по-прежнему нечего делать. Там нет друзей, которые по мне скучают. Даже Йорн не скучает, думал я. Возвращаться мне не хотелось. Я хотел остаться. И в результате додумался до правильного ответа. Помню, насколько я был удивлен, когда понял причину. По-моему, даже испугался немного. Я не хотел возвращаться из-за привязанности к этим людям. Я слишком их полюбил. И еще одно: здесь я чувствовал себя нужным. Я был нужен Хавстейну, неизвестно только зачем. Мы все были нужны Карлу. И НН нуждалась во мне. Но самым лучшим – или худшим – было то, что я нуждался в них больше, чем они во мне. Поэтому я остался там. В месте отдыха. Я делал свое дело, вертел маленькие колесики, помогал чем мог. Турист реабилитационной психиатрии.

А потом наступил день, которого все мы ждали и которого я боялся больше других, потому что день этот поставил под сомнения мое решение остаться. Задумываясь над этим сейчас, я могу сказать, что мое неприятие было вполне естественным, потому что оно стало началом конца, ясным свидетельством того, что ничто не вечно и все, что ты считаешь своим, благодаря чему чувствуешь себя счастливым, ради чего стараешься изо всех сил, – все это в один прекрасный день у тебя безжалостно отнимут. Речь идет только о том, как долго ты сможешь всем этим пользоваться. Было начало марта, в пятницу вечером я подошел к дому Оули и Сельмы и позвонил в дверь. Я заметил, что Софус открыл сразу же, как только я позвонил. Он впустил меня в дом, и что-то было не так, хотя Софус сначала ничего не говорил. После Рождества я приходил сюда два раза в неделю, как и обещал. Проводил несколько часов с Софусом, чтобы ему не было так одиноко. Обычно мы сидели у него в комнате и играли в компьютер или же я помогал ему делать уроки. Весь январь из конструктора, подаренного ему на Рождество, мы собирали космический корабль. К моей большой радости, это оказалась точная модель «Колумбии» с маленькими фигурками космонавтов, которые можно было приклеить на сиденья в кабине, и наклейками на крыльях. «НАСА». Когда я вошел к нему в комнату, космический корабль висел на потолке, и когда я проходил под ним, то слегка подтолкнул его, и корабль, который не в состоянии был оторваться от привязи, описал несколько жалких кругов. Собирая его, мы были действительно счастливы, мы провели немало хороших деньков, склонившись над кусочками пластмассы с тюбиками пахучего клея в руках и тремя настольными лампами. Я отвечал за чертежи и инструкции, а Софус – за сборку и клей. Теперь у него появилась еще одна головная боль: на кровати лежал новый конструктор, пока еще не распакованный. Я сел за письменный стол, а Софус – на краешек кровати. Взяв в руки конструктор, он начал рассматривать коробку.

«Это от полета „Аполлона-17“», – сказал я, показывая на коробку, где был нарисован луноход с двумя антеннами сзади. На коробке белыми буквами на темном фоне вселенной было написано: «Lunar Rover Vehicle». [82]

Софус кивнул.

– Это был последний полет программы «Аполлон», – сказал я, – больше не было. Луна перестала интересовать людей.

– Почему?

– Трудно сказать. Может, потому что сначала надо было навести порядок на Земле.

– Угу.

– А ты знал, что я родился в тот самый день, когда люди впервые высадились на Луне?

– Правда?

– Конечно. Примерно в тот самый момент.

– Может, благодаря им ты и родился? Тем, кто высадился на Луну?

– Точно нельзя сказать. Но и такое не исключено.

А потом я добавил:

– Но это, скорее всего, не так уж и важно.

– Угу.

– А ты знал, что космонавты играли на Луне в гольф?

– Правда?

– Честное слово.

– А зачем?

– Ну-у, просто для забавы. И знаешь, мячик для гольфа как улетал в космос, так и не останавливался потом.

– А сколько сейчас на Луне человек?

– Сейчас там никого нет. Только куча вещей, которые туда привезли. Например, ботинки-луноходы База Олдрина. А всего там побывало двенадцать человек.

– Они, наверное, стали очень знаменитыми, эти двенадцать человек.

– Да, во всяком случае, на какое-то время.

Софус долго молчал.

– Матиас?

– Да?

– А какого Вселенная размера?

– Не знаю, – ответил я, – но довольно большая. Во много миллиардов раз больше Фарер.

– А вот если бы я был на одном конце Вселенной, а ты – на другом и мы шли бы друг к другу, как думаешь, мы бы тогда встретились?

– Наверное. Только идти пришлось бы долго. И нам потребовались бы хорошие ботинки.

Он немного пораздумывал над этим, пытаясь представить такое, но ничего не вышло, вообразить подобное невозможно.

Я кивнул головой на коробку с конструктором:

– Ну как, начнем собирать?

Софус пожал плечами:

– Не обязательно.

– Почему, вполне можем начать, – сказал я.

– Нет смысла. Закончить мы все равно не успеем.

– Ты о чем это? Давай же. Ты можешь стать главным склейщиком.

– Мы уезжаем на следующей неделе.

Так уж оно получилось. Я почти ждал этого. Однако я не предполагал, что так расстроюсь.

– Ты уверен? Куда?

– В Торсхавн. Папа нашел там работу.

Софус отшвырнул конструктор и отвернулся к стене.

– Но разве ты не рад, у тебя теперь будет куча друзей. Знаешь, в Торсхавне же много детей твоего возраста.

– Мне и сейчас хорошо. Здесь.

Возразить было нечего.

– И тут ты, – добавил он.

– Все будет хорошо. Так всегда бывает. Мне кажется, у тебя там все будет просто супер. Я слышал, там и девчонок много.

– Мама с папой сказали, что летом мы, может, съездим в Данию, в гости к Оулуве.

– Замечательно. Ты рад?

Все еще уставившись в стену, он изобразил преувеличенную радость:

– Да.

А потом опять стал серьезным, не пытаясь больше выглядеть взрослее, снова стал грустным Софусом.

– Когда я уеду, ты меня тоже забудешь? Как тех космонавтов?

Я посмотрел на него.

– Я их никогда не забывал, – ответил я, – я по-прежнему их помню. Поэтому и тебя не забуду.

– Если хочешь, можешь записать наш адрес в Торсхавне. Мама наверняка его помнит.

– Естественно, запишу. А знаешь, у меня есть адрес База Олдрина в США.

– Ты писал ему письма?

– Нет.

– Обещай, что напишешь мне.

– Ясное дело, напишу.

Перед уходом мы немного побеседовали с его родителями, я поблагодарил Сельму за ужины, которыми она меня кормила, когда я приходил к Софусу. Поблагодарил за возможность приносить пользу. Поговорил с Оули о его новой работе в одном из офисов в центре Торсхавна. Поговорили о Гьогве. Хорошо, что кто-то еще здесь остается, так мы решили. Им и самим хотелось бы остаться, но не получалось, с деньгами было плохо, и Оули считал, что если Фареры действительно добьются независимости от Дании, то будет еще хуже. Так мы и беседовали. О мелочах и крупных политических встрясках, которые я изучал в школе несколько световых лет назад, а с тех пор ничего не изменилось. И в конце концов я рассказал ему, что воспользовался его предложением и однажды взял его лодку. Рассказал о новогоднем вечере и о человеке, которого мы вытащили из моря. По Оули было видно, что слышать это ему приятно. Он был горд тем, что благодаря его лодке мы спасли человека, что он, Оули, как раз в тот момент жил здесь и у него была лодка и что в нужное время все сработало, как надо. Он улыбнулся и сказал: