Наташа Апрелева - У каждого в шкафу

В страшных снах меня преследует число, оно очень большое, загораживает дорогу и капает мне на грудь колючими цифрами, я кричу. В хороших мы вместе и обязательно летаем. Мы умеем летать — в моих снах.

Сегодня неугомонная М. спрашивает меня, а сама улыбается, думает, что ей известен ответ.

« А ты сама-mo влюблялась когда-то? » — звучит немного покровительственно, снисходительно, как обращение старшей и умудренной — к младшей и глупой. Правдиво отвечаю: « Нет, не влюблялась ».

Просто люблю, не договариваю я, зачем ей.

Мобильник в Машиной необъятной сумке затрясся механической и сильной дрожью, запел что-то крайне немелодичное. Маша поморщилась — сигнал, установленный слегка аутичным сыном, подростком Дмитрием, немало ее раздражал, но сменить его на что-то иное она или забывала. Или не хватало времени. Или хотела понравиться сыну, заслужить его, сыново, одобрение — современная, продвинутая мать, поклонница рейв-культуры.

— Алло, — отозвалась Маша. В трубке сдержанно негодовал Петров: «Мария, когда ты предполагаешь оказаться дома? При-е-ха-ла ма-ма».

— Иду, — пообещала Маша, со стоном поднимаясь с дико неудобной скамеечки в форме либо маленькой лошади, либо пони — только что цинично выпила целую бутылку холодного пива на детской площадке, среди грибочков, самолетиков и травмоопасных горок. Дома, в присутствии строгого мужа Петрова, распитие спиртных напитков было невозможно, а сегодняшний день настоятельно требовал.

«Погода шепчет: займи, но выпей!» — бормотала под нос Маша, независимо пряча пустую бутылку в функциональные пустоты на теле маленькой лошади. Или пони. Надо было спешить, общество своей тещи Петров выносил с большим трудом и даже легким отвращением. Машина мама, проназывавшись тридцать лет жизни Галиной Антоновной, пять лет назад с почетом была отправлена на пенсию. Вернувшись домой, юная пенсионерка залихватски станцевала на рабочей одежде танец маленьких лебедей и объявила по телефону дочери, что начинает новую жизнь, о которой мечтала приблизительно лет пятьдесят пять. Дочь выразила вялое удивление.

Через полгода Галина Антоновна именовалась госпожой Галой, занималась практической магией, специализировалась на приворотах: белых — с церковной атрибутикой, серых — на полнолуние, и черных — с кровью, волосами, ногтями и прочими частями тела незадачливых клиентов. Причем особенно эти, черные, пользовались заслуженной любовью соотечественниц. Дело процветало. Госпожа Гала давно переросла свой маленький районный центр, и слегка аутичный умница-внук, подросток Дмитрий, смастерил бабушке красивый и грамотный сайт в черно-белых тонах. Суетливых посетительниц госпожа Гала принимала в своем аккуратном небольшом домике с черепичной крышей, с 10 до 20 часов ежедневно, кроме вторника, который обычно посвящала общению с семьей. Сегодня был вторник.

Своих ближайших родственников Маша обнаружила на кухне. Плюхнулась на табуретку. Надо было два пива взять. Галина Антоновна, не обращая внимания на явное неодобрение мрачного зятя, оживленно рассказывала:

— Дорогие мои! Что было, что было!.. Встречала клиентку вчера одну, на вокзале. Занятный случай! Пока ставила на парковку машину, еле-еле втиснулась, нет, пора пересаживаться на что-то маленькое, а то с этим грандипопером своим… И ко мне подходит цыганка, растрепанная молодая баба, юбка, кожаная куртка, килограммы золота… все атрибуты… Вокруг младенцы и один на руках, классика! Просит денежку ребенку на конфетку. Детишкам на молочишко. Я ей протягиваю десятку. Или там две. Давно хотела насчет цыганского гипноза поэкспериментировать. А тут такой случай. И вот, собираюсь уходить, она хватает меня за руку, пребольно причем хватает, и говорит: «Ты знаешь, а твой поезд-то опоздает…» Тут я остановилась. Дай, думаю, посмотрю, как она все это делает, профессиональное любопытство. Понимаешь, Маняш? Тут она быстро вырывает мой волос, ррраз, а я-то знаю, они как раз на волос и делают всякие такие вещи, сливают отрицательную энергию, весь негатив. И тут она видит украшения на мне, вот эти кольца…

Галина Антоновна вытянула для иллюстрации ухоженные руки с ярко-алым маникюром и тремя массивными перстнями и артистично подвигала пальцами, будто бы исполняя что-то на рояле. Петров посмотрел на Машу. Маша безошибочно догадалась, что он хотел сказать что-то вроде: «А не пойти ли вам с сумасшедшею мамочкою на фиг?»

Маша вздохнула. Галина Антоновна увлеченно продолжила:

— Потом эта цыганка начинает что-то говорить. Много говорит… как они умеют. А я ощущаю всем биополем, что идет мощное давление на мое подсознание. Но я быстро сделала блок, поставила золотой пентакль на защиту, — лицо Галины Антоновны просветлело, — да, золотой пентакль меня спас…

Умник Петров вежливо извинился и вышел из кухни. Вышел на балкон. Достал из кармана мобильный телефон.

«Не я покинул „Битлз“, а „Битлз“ покинули себя, но никто долго не хотел первым сказать, что все кончено», — сказал много лет назад Пол Маккартни, а Петрову только и остается повторять гениальные слова гениального музыканта. Сказать, что все кончено, — это непросто. И никто не хочет первым.

Маша встала и включила чайник. Заварила чай. Мама пила исключительно травяные настои собственного сочинения, Петров предпочитал зеленый китайский, самой Маше было все равно, то есть по фигу, как и слегка аутичному сыну, подростку Дмитрию.

— После этого я пошла встречать клиентку, мы вернулись домой, начали вплотную заниматься, и у меня вдруг начинает резко подниматься температура. Это вообще характерно для наведенного воздействия, порчи или сглаза — резкий скачок температуры тела. И тут-то меня торкнуло: это ж та цыганка!.. Взяла немедленно святую воду, наговорила, выпила, через полчаса все пришло в норму…

Галина Антоновна расслабленно взяла чашку с травяным чаем. Отпила глоток. Со звоном вернула чашку на блюдце. Девять раз пробили настенные часы.

Ежели русскоговорящий читатель ожидает сейчас что-нибудь мистическое в стиле вуду или разговоров с духом Достоевского, то он будет сильно разочарован, вырвет листок из книги, сложит из него « голубя » и пустит в красивый, плавный полет.

Летишь? Лети.

Петров звонил любимой женщине, жадно ловил из воздуха ее интонации. Одаренная музыкально дочь играла на фортепиано, канарейка Настя подхватывала в особо сложных местах. Петров широко улыбался в никуда.

Из комнаты подростка Дмитрия грянула неприятная музыка.

«Рейв-культура», — отметила Маша безучастно, встала перемыть чашки.

Галина Антоновна отправилась навестить внука, завернула за первый поворот коридорного серпантина, потом за второй.