Жоржи Амаду - Габриэла, корица и гвоздика

– Только и всего? И ничего больше?

– И ничего больше, но все дело в том, что он говорит.

– А что он говорит?

– Красивые слова. Иногда говорят непонятно, толком и не разберешь. Но если оратор получше...

– Он говорит, а мы слушаем... И ты сравниваешь это с кино или с цирком, подумать только! А еще такой образованный! Ведь лучше цирка ничего не может быть.

– Послушай, Биэ, я уже тебе говорил, теперь ты не какая-нибудь служанка. Теперь ты сеньора. Сеньора Саад. Ты должна понять это. Будет литературный вечер, там выступит выдающийся поэт. Соберется весь цвет Ильеуса. Мы тоже должны пойти. Нельзя пренебречь таким важным делом ради того, чтобы отправиться в цирк, в этот паршивый балаган.

– Неужели нельзя? Но почему?

Ее огорченный голос растрогал Насиба. Он приласкал Габриэлу:

– Потому что нельзя, Биэ. Что скажут люди? Что скажет общество? Этот идиот Насиб - невежа, он не пошел на выступление поэта, а отправился смотреть какой-то бродячий цирк. А потом? В баре все будут обсуждать выступление поэта, а я стану рассказывать глупости о цирке?

– Теперь я поняла... Ты не можешь... Жаль... Бедный Туиска. Ему так хотелось, чтобы сеньор Насиб пришел. И я обещала. Но тебе нельзя, ты прав. Я скажу Туиске. И буду хлопать за себя и за сеньора Насиба. - Габриэла засмеялась, прижавшись к Насибу.

– Послушай, Биэ, тебе надо многому учиться, ты сеньора. Тебе нужно жить и вести себя как подобает супруге коммерсанта, а не простой женщине. Тебе надо бывать всюду, где бывает цвет общества, чтобы наблюдать и учиться, а ты ведь сеньора.

– Значит, я не могу?

– Что?

– Пойти завтра в цирк. С доной Арминдой.

Он отнял руку, которой гладил ее:

– Я уже сказал тебе, что купил билеты для нас обоих.

– Он говорит, а мы слушаем... Мне это не нравится. Я не люблю этот твой цвет общества. Все разодетые, а от женщин меня прямо тошнит, не нравятся они мне. А в цирке так хорошо! Позволь мне сходить в цирк, Насиб. Слушать поэта я пойду в другой раз.

– Нельзя, Биэ. - Он снова погладил ее. - Поэт выступает не каждый день...

– И цирк тоже...

– Ты не можешь не пойти на вечер. И так меня уже спрашивают, почему ты никуда не ходишь. Все говорят, что это нехорошо.

– Но я же хочу ходить в бар, в цирк, гулять по улице.

– Ты хочешь бывать только там, где тебе нельзя бывать. Когда ты наконец поймешь, что ты моя жена, что мы с тобой поженились и что ты супруга солидного, обеспеченного коммерсанта? Что ты уже не...

– Ты рассердился, Насиб? Почему? Я же ничем не провинилась.

– Я хочу, чтобы ты была достойной сеньорой, принятой в высшем обществе. Хочу, чтобы все тебя уважали и относились к тебе как полагается. Пусть они забудут, что ты была кухаркой, что ходила босиком, пришла в Ильеус с беженцами, и что в баре к тебе относились непочтительно. Понятно?

– Я не привыкла ко всему этому. Это общество такую тоску на меня нагоняет. Что ж я могу поделать?

Кто родился медяком, золотым не станет.

– Будешь учиться. А ты думаешь, кто эти намазанные сеньоры? Работницы с плантаций. Просто они кое-чему научились.

Наступила тишина, сон снова начал овладевать Насибом, рука его покоилась на теле Габриэлы.

– Позволь мне пойти в цирк, Насиб. Только завтра...

– Не пойдешь, я уже сказал. Будешь со мной на вечере, и хватит разговоров.

Он повернулся спиною к Габриэле и натянул на себя простыню. Ему не хватало ее тепла, он привык спать, положив ногу ей на бедро. Но он должен был показать ей, что рассержен ее упрямством. До каких пор Габриэла будет уклоняться от участия в жизни общества? Когда она начнет вести себя как подобает порядочной женщине, его жене? В конце концов, он не какой-нибудь бедняк, он сеньор Насиб А. Саад, с которым считаются на бирже, хозяин лучшего в городе бара, секретарь Коммерческой ассоциации, у него счет в банке, все влиятельные люди Ильеуса - его друзья.

Последнее время поговаривали даже об его избрании в правление клуба "Прогресс". А Габриэла сидит дома, но если и выходит, то лишь в кино с доной Арминдой или на воскресную прогулку с ним, словно ничего не изменилось в ее жизни, словно она все та же Габриэла без роду и племени, которую он нашел на невольничьем рынке, словно она не стала сеньорой Саад.

После долгой борьбы Насибу все же удалось убедить ее не являться с судками в бар, - она даже плакала. Но еще труднее было заставить Габриэлу носить обувь.

Насиб просил ее не говорить громко в кинотеатре, не афишировать свою дружбу со служанками, не пересмеиваться, как прежде, с посетителями бара, не вкалывать розу в волосы, когда они выходят погулять! А теперь она не хочет идти на литературный вечер из-за какого-то поганого цирка...

Габриэла сжалась в комочек. Почему Насиб вспылил? Он рассердился, повернулся к ней спиной и даже не коснулся ее. Габриэле не хватало привычной тяжести его ноги на бедре. И привычных ласк, и привычной светлой радости. А может, он рассердился на Туиску за то, что тот нанялся артистом, не посоветовавшись с ним? Туиска был неотъемлемой частью бара, там у него стоял ящик со щетками и гуталином, он помогал Насибу в дни большого наплыва посетителей. Нет, Насиб рассердился не на Туиску, а на нее. Он не хотел, чтобы она пошла в цирк, но почему? Он хочет повести ее в большой зал префектуры слушать поэта. А это не по ней! В цирк она могла бы пойти в старых туфлях, в которых так свободно ее растопыренным пальцам.

А в префектуру нужно надевать шелковое платье, надевать новые, тесные туфли. Там соберется вся знать Ильеуса, все эти женщины, которые смотрят на нее свысока и смеются над ней. Нет, она не хочет идти туда. И почему Насиб так настаивает? Он не пожелал, чтобы она ходила в бар, а ей так там нравилось... Он ее ревновал,, но это же смешно... Она перестала туда ходить, исполнила его каприз и, боясь его обидеть, держалась скромно. Но зачем заставлять ее делать то, к чему у нее не лежит душа, то, что ей противно? Этого она не могла понять. Насиб хороший, кто же в этом сомневается? Кто это отрицает? Но почему он рассердился и отвернулся от нее, когда она попросилась пойти в цирк? Он сказал, что она теперь сеньора, сеньора Саад. Но она не сеньора, она Габриэла. И высшее общество ей не нравится. Вот молодые люди из высшего общества - другое дело... Но и они ей не нравились, когда собирались по какому-нибудь важному делу. Тогда они были такие серьезные, не шутили с ней, не улыбались. Ей нравится цирк - в мире нет ничего лучше цирка. А тем более если в представлении участвует Туиска... Она просто умрет с горя, если не увидит его на манеже... Прямо хоть убежать тайком.

Беспокойно ворочаясь во сне, Насиб положил ногу на бедро Габриэлы и сразу успокоился. Она почувствовала привычную тяжесть и не захотела его обидеть.

На следующий день, уходя в бар, Насиб предупредил Габриэлу: