Дмитрий Лекух - Я русский

…На самом деле прощание затянулось так, что мы еле в вагон успели запрыгнуть.

Отдышались, потом Гарри разлил водку по выпрошенным у проводницы стаканам, пока я симку в аппарате менял.

Ровно по половинке.

Выпили.

Опять отдышались.

Закусили малосольными огурчиками, которые нам питерские парни в дорогу выделили.

Есть там у них один стос, дюже знатно огурцы солит и прочую разную овощную шнягу.

Сам, лично.

Пальчики оближешь…

Наконец я набрал присланный мне по эсэмэске номер с лондонским международным кодом, заранее зная, кто там должен поднять трубку.

Длинные гудки.

Потом – чье-то прерывистое дыхание.

– Hello, – усмехаюсь. – Do you recognize me?

– Тебя трудно не узнать, – фыркает он в ответ на своем ужасном уличном кокни.

Самое интересное, что когда ему надо, он отлично общается на нормальном английском языке.

Университетское образование, как-никак, по слухам, у человека.

Но в таких ситуациях, по неведомым мне причинам, разговаривает исключительно на этом чертовом диалекте.

– Я так понял, ты о чем-то хотел со мной поговорить? – спрашиваю.

– Да, – говорит. – Есть тема. Но сначала ответь мне на один вопрос, чувак: ты, говорят, недавно женился? Это правда?

– Пока нет, – смеюсь. – Но уже очень и очень скоро. В конце апреля. Кстати, если выберешь время, подскакивай ко мне на свадьбу. Адрес тебе известен.

– Вот ведь удивительно, жизнь, несмотря ни на что, все продолжается и продолжается. Даже у вас, в России. А что ты так торопишься? Ведь в последнюю нашу встречу, насколько я помню, у тебя даже девушки постоянной не было. Это так?

– Так, – подтверждаю. – Но у меня есть причины. И много. Самая главная – моя невеста, которую я очень люблю, беременна. И у ребенка должен быть отец, сам понимаешь. А почему это тебя так волнует?

– Именно потому, – кашляет, – что я тоже считаю, что у ребенка должен быть отец. И поэтому прошу тебя не ездить в Румынию.

Мы с Мажором, который тоже, естественно, все слышит, – мгновенно подбираемся.

– Не понял, – удивляюсь. – Ваши нас вызвали. Я что, должен бегать? Ты меня за кого принимаешь, чувак?

– Я тебя принимаю, – чеканит, – за того, кто ты есть. То есть за своего старого товарища. Поэтому и предупреждаю. «Наши», как ты их называешь, – едут туда не драться. Они едут туда конкретно убивать. Никакого fair play, старина. Ножи, кастеты. И металлические прутья у их румынских союзников, с ними уже договорились. Возможно, даже огнестрельное оружие. И куча ублюдков с севера, овцеебов в куртках из ослиной кожи, которых я бы и в кошмарном сне не стал бы считать «нашими». Там будет ад, стос. И тебе, думаю, не стоит туда торопиться.

– Там еще будут и мои друзья, брат, – вздыхаю. – Впрочем, ты и сам все прекрасно понимаешь.

– Понимаю, – усмехается. – И не сильно надеюсь тебя отговорить. Мне достаточно очистить свою совесть, предупредив. И передай парням: Лондона там не будет. Не только «Челси», но и вообще Лондона. Только несколько неорганизованных ублюдков из «Вест Хема». Ну, и «Миллуол», разумеется. Но я прокляну тот день, когда «Миллуол» кто-то начнет считать настоящим Лондоном…

…Вот, блин, и поговорили.

Я разобрал телефон, сломал «левую» симку, вышвырнул обломки в вагонный сортир.

После чего сделал несколько глубоких, сильных затяжек, за полторы минуты убив сигарету до фильтра, и вернулся в купе, к Мажору.

Пипец, думаю.

Вот теперь, Дэн, ты знаешь, какие они – настоящие, непридуманные неприятности.

Мажор разливал водку, когда я вернулся.

Пальцы его при этом ощутимо подрагивали.

Выпили без тостов.

Задумчиво захрустели огурчиками.

– Пойдем, что ли, покурим? – спрашивает.

– Да я, в принципе, только что, пока симку в сортир сплавлял. Но почему бы и нет. Похоже, не накурился.

Гарри хмыкает.

– Я тебя, – говорит, – очень хорошо понимаю.

Пошли, подымили.

Молча.

Я свою сигарету даже до середины не выкурил.

Горчила, зараза.

И Злате звонить почему-то совершенно не хотелось.

А ведь – обещал.

Вернулись в купе, накатили еще по маленькой.

И опять – молча.

Потом зачем-то в окно оба уставились.

Проплывавшие там грязно-серые пейзажи Ленинградской области, не иначе, захотелось получше рассмотреть, ага.

– Парней бы надо предупредить, – вздыхаю наконец.

Гарри хмыкает.

– Успеем, – чешет упрямый бритый затылок. – Какой смысл сейчас на трубе зависать? Приедем, соберем общак. Вопрос-то, сам понимаешь, – не тривиальный.

И – опять в окно смотрит.

Чего он, там, интересно, не видел-то?

Речку, которую мы только что проехали?

– А этих? – мотаю головой на стенку соседнего купе, где сейчас безмятежно храпят ничего не подозревающие Али с Серегой.

Гарри опять грустно усмехается.

– А этих – когда проспятся. Сейчас все одно ни хрена не поймут, счастливчики. А из меня весь алкоголь испарился на хрен. И новый не берет почему-то, такая вот загогулина.

Снова молчим.

Думаем.

– Сербы, – спрашиваю наконец, – как думаешь, подтянутся?

Гарри кривится.

– Не думаю, – говорит, – знаю. Они и так собирались, когда про бритишей прослышали. И наши братья из «Делие», и гробари «Партизанские». С ними «кони» уже созванивались, с гробарями. А когда инфу от Дика туда закинем, так вообще, думаю, пол-Белграда подымется. Да и провинция тоже в стороне стоять не станет, верняк. Лишь бы пустили. Единственное, что хреново, о fair play в этой ситуации придется забыть, потому как резня пойдет обоюдная. «Балканский стиль», сам понимаешь. Они там, у себя, и друг друга-то не жалеют, а зарезать пару-тройку каких-нибудь йоркширских овцеебов, так вообще – галимое удовольствие. Представляешь, что после этого начнется?

Я молча разливаю водку по стаканам.

Бутылка, кстати, заканчивается.

Надо бы еще одну купить, думаю.

Оказывается, не надо.

Потому как Гарри, порывшись в сумке, еще один баттл оттуда извлекает.

Запасливый, блин.

Я вот, к примеру, – не озаботился.

– Даже, – вздыхаю, – представить страшно. Местная цыганская полиция сербов хрен остановит. Да и наши, уверен, озвереют сразу после первой крови. Мало, чует мое сердце, никому не покажется.

Мажор только согласно кивает.

– Расклад – самый что ни на есть наихреновый, – говорит. – Либо зарежут, либо посадят. Если же еще и румыны присоединятся – все, пиши пропало. Такой беспредел начнется – хоть святых выноси. Даже и не знаю, что делать…

– Что-что? – ворчу. – Выпивать пока что. А то ты прав – не берет ни хрена.

Выпиваем, снова идем курить.

За окном тамбура медленно проплывают ко всему на свете равнодушные северные пейзажи.

Серые избы, серое небо, серый изгиб мелкой речушки, серый снег в черных проплешинах.