Олег Зайончковский - Загул

– А говорил, газет не читаешь… – усмехнулся Игорь.

– Не читаю и не читал… Но как подумаю про те матрешки, у меня прямо все вскипает!

Игорь вспомнил, как сам бросался со сковородкой на немцев, и примолк.

Обсуждение продолжалось еще довольно долго, но шло уже по затухающей. Оно расшевелило умы, но и только. Сколько-нибудь разумного объяснения всей истории с рукописью товарищи так и не нашли. В итоге коллективный разум постановил: во-первых, во избежание вопросов о трупе в шерстяновской квартире в милицию не обращаться. Во-вторых, держать этой ночью совместную оборону от иностранцев или кого бы то ни было. В-третьих, наутро, как только откроется музей, отвезти туда рукопись под охраной, чтобы Надя ее оприходовала. Галей предложен был и четвертый пункт – выпить как следует «за это самое», но большинством голосов собрание его не приняло.

– Если сидишь на гранате, то лучше быть трезвым, – философски заметил Нефедов.

Пощупав свой брючный карман, Галя пожал плечами:

– По мне, так без разницы…

Солнце между тем клонилось опять к закату. Еще не было надобности в фонарях, но они горели уже по всему участку и раньше времени собирали вокруг себя мошкару и бабочек. Собаки, до срока выпущенные во двор, валялись, чесались или просто зевали. Засветло набрехавшись, набегавшись и справив не по разу нужду, они не знали теперь, что делать им дальше. Псы были сбиты с толку: за день в хозяйский дом проникло небывалое число чужих, а укусить кого-либо возможности так и не представилось. Собаки не знали, и им нельзя было объяснить, что все эти люди прибыли сюда под их защиту. Те, кто собрался в доме, хозяину и друг другу чужими, конечно, не были – этим вечером по крайней мере.

Из особняка доносился многоголосый гомон и стук столовых приборов, из открытых окон его выплывали клубы табачного дыма. Было никак не похоже, что здесь ждут неприятеля, – разве что время от времени в галерее второго этажа показывался человек с ружьем и зорко оглядывал окрестности. Это был Толя Хохол, взявший на себя обязанности караульщика. На участке и за его пределами было пока все тихо. Глотнув свежего воздуха, Толя возвращался в дом, ставил ружье в угол и садился опять к столу. Этот стол, изготовленный, по Галиному уверению, из редких пород дерева, имел внушительные размеры. Он был построен специально, чтобы ужинать за ним большой компанией, и долго, наверное, ждал, чтобы сегодня, впервые на его столовьем веку, оказаться целиком востребованным. И впервые за этим столом сидела украинка Галка, взятая с хутора. Она распробовала французский коньяк и, позабыв уговор, принятый по части спиртного, наливала себе рюмку за рюмкой. Толю беспокоило, что его жинка с минуты на минуту могла заспивать. Все остальные, однако, если и приняли рюмку-другую, то исключительно для аппетита. Нефедов и вовсе отказался пить, чем снискал одобрительный Надин взгляд.

Но даже без возлияний собравшиеся за большим столом испытывали дружеское единение. Сильнее, чем алкоголь, их бодрило и сплачивало чувство общей опасности – то древнее чувство внешней угрозы, которое сделало человека существом коллективным.

Правда, их коллектив оставался неполным. С ними не было Шерстяного, чье отсутствие ощущалось, как во рту ощущается нехватка зуба, без которого можно, конечно, говорить и есть, но хуже, чем если бы он был в наличии. Исчезновение Шерстяного беспокоило его товарищей и наводило на мысль, не было ли оно связано с тем, что случилось с аспиранткой из Брянска.

Первым вслух его помянул Галя.

– Где ж эту Шерсть все-таки носит?.. – произнес он, задумчиво ковыряя в зубах мизинцем.

– А шут его знает… – так же задумчиво откликнулся Ксенофонтов. – Думаю, что если он жив, то рано или поздно должен объявиться здесь.

– Почем тебе знать?

– Интуиция…

Возражать ему никто не стал, хотя никакой особенной интуицией Ксюха прежде не славился. Друзья не могли и подумать, что его предсказание сбудется до того еще, как они допьют чай.

Входное устройство заиграло тревогу, лишь на мгновение опередив песню украинки Галки. Мужчины вскочили, загремев стульями, и бросились в холл к экранчику.

Первым Шерстяного распознал Игорь.

– Легок на помине… – взволнованно пробормотал он. – Галя, прячь сковородки.

– А?.. Говорю – интуиция! – обрадовался Ксенофонтов.

– Он не один, – насторожился Толя.

Действительно, за спиной Шерстяного показалась фигура женщины.

– Еще одна аспирантка? – предположил Ксенофонтов. – Много их у него, Гарик?

– Шуточки у тебя, – нахмурился Игорь.

Во дворе зашевелились собаки; они снова почуяли для себя поживу и, взбрехивая, стали подтягиваться к воротам. Однако, наученные сегодняшним опытом, псы посматривали на крыльцо: вдруг опять украинка Галка выйдет с говяжьей косточкой и станет заманивать их в вольер. Но повелительница их в эту минуту уже спала в столовой; вместо нее на крыльце показался Толя, а в руках его вместо косточки была двустволка.

– Геть! – крикнул он собакам. – Геть вы, бисово отродье!

Собаки понимали только по-украински, а Толя был хоть и хохол, но мовой практически не владел.

– Ходыть… у туды!.. – он повел на вольер стволами.

Псы в ответ угрожающе заворчали.

– Ах вы, так вас!.. – выматерился Толя и, вскинув ружье, бабахнул в вечернее небо.

Собаки присели на свои хвосты и, повизгивая от страха, мигом убрались в вольер.

– О, це дило, – наставительно сказал Толя, задвигая за псами засов.

Путь через двор был свободен, и минуту спустя новые гости уже входили в дом. Все сразу заметили, что Шерсть здорово нервничает. Он уклонился от дружеских объятий, а увидев Нефедова, отшатнулся и схватил за рукав хозяина.

– Галя!.. – взволнованно прошептал он. – Галя, нам надо поговорить…

Тот переглянулся с товарищами.

– Ладно, пошли побазарим…

Они ушли разговаривать в комнату с белым диваном, а интерес общества переключился на шерстяновскую спутницу. Не представленная впопыхах, она без смущения озиралась и постукивала туфелькой по полу. Нефедов внимательней пригляделся и наконец опознал ее.

– Марыська!.. – воскликнул он. – Друзья, позвольте представить…

Она подала всем желающим ручку. В отличие от Шерстяного Марыська вполне владела собой. Игоря она взяла за пуговицу:

– Мне надо с тобой пошептаться.

Они отошли в сторону.

– Ну, говори… только правду, – потребовала Марыська.

– О чем? – насторожился Нефедов.

– Постарела я, подурнела?

Он поперхнулся.

– Что ты… Точно не подурнела.

Марыська кокетливо наклонила головку.

– Комплимент от убийцы, – сказала она. – Мне даже приятно.

Игорь вздрогнул: