Юрий Невский - Железные игрушки — магнитный потолок

Ощущение катастрофы… Она бросила взгляд на свои часики… Через пять минут должна убегать! Тогда успеет к контрольному сроку. Но…

Вдруг в зал вбежали черные гибкие люди. Это было неожиданно… хотя, если разобраться — понятно: вездесущие телевизионщики! В черной коже, опутанные проводами, со слепящими лампами, мохнатыми коконами микрофонов на длинных удочках, громоздкими жуками видеокамер, вцепившимися в плечи… Топот ног, шум и гам, пыль до потолка. Большая перемена!

Лена оглянулась: серый сотрудник, что направлялся к ним — бросился назад, отталкивал настырную братию, прикрывал спиной своего шефа. В самом центре внимания охотников за жареными новостями оказалась Катя. Это был ее звездный миг! Она заламывала руки, прижимала их к груди (не без того, чтобы продемонстрировать свои аппетитные прелести). Операторы с удовольствием фиксировали яркую эмоциональную картинку. Ее голос «на камеру» перекрывал шум: «…я обратно бежала!..в ступеньки ткнулся!..из бесшумного пистолета!..довели страну!..нигде не чувствуешь себя в безопасности!»

«Мы ведем прямой репортаж из самой гущи событий! — Известный ведущий криминальных новостей оказался рядом с едва ли не светящейся от счастья Катей. — Кто он, этот оборотень, покусившийся на финансового гения, известного своими блестящими операциями? И кто следующий в черном списке? Какой ответ дадут на эти и другие вопросы правоохранительные органы? Оставайтесь с нами!»

— …рекламная пауза? — выдохнула Лена, словно освобождаясь от какого-то наваждения. Нужно срочно выпить! Согреться, избавиться от стылой изморози, от предчувствия неотвратимого. И никакого контрольного срока сегодня не будет. Решено!

— Ну так что же… Поднимем бокалы? За ваше второе рождение?

— Вот видите, Лена! Буквально на ваших глазах…

— Да вам просто повезло! В рубашке родились!

— И заметьте, в Хьюго Босс!

Он указал на манжет с фирменной вышивкой. Распушил яркий павлиний хвост! И в голове у нее от выпитого портвейна расцвело радужное видение… Виноградники, напоенные солнцем… Таинственный замысел братьев-иезуитов… Они еще раз соприкоснулись хрустальными контактами (где-то в сердце) с легким мелодичным звоном. От портвейна хотелось шептать кому-то на ухо самое сокровенное и гладить, перебирать волосы, пахнущие пережженным порохом… Оружием. Войной.

Из кафе поехали в ресторан.

За ними приехал друг Марта, Артур. («Такого ресторана, — уверял Март, — вы еще, Лена, не видели!») Не видела — и не довелось увидеть… Остановились где-то на полпути… Был какой-то пруд с утками… Кормили их пирожными (Катя насовала им с собой полный пакет пирожных и яблок). Потом шли какими-то заросшими тропинками, оказались на задворках бывшего Дома пионеров. А там — настоящие морские шлюпки (закупленные, видно, для «Клуба юных моряков»). И вот они никому не нужны, выброшены жестокими штормами перемен среди пожухлой травы и зарослей. «Зачем они нам?» — смеялась она. «Сейчас нас будет штормить!» Едва могла удержаться, цепляясь за рассохшиеся борта. Он раскачивал лодку, и раскачивались звезды над ними. Разрезал яблоки пополам, вынимал сердцевину ножом, получались отличные яблочные чаши. У него полбутылки водки, у нее оставшийся портвейн. Яблочная чаша одновременно служила и закуской.

— Я же в детдоме вырос, там всякое бывало, — рассказывал он. — Убегал и жил на набережной, у старика-лодочника. Сарайчик у него на пирсе, прямо над водой. Лодочная станция. Лодки напрокат давали. Помогал собирать их, если где по берегам бросали. Рыбу ловили, костер жгли. Бандиты гужевались. Но все тихо-мирно, это как бы нейтральная полоса. И еще бывало… вот странно! Мужик, к примеру, поругается в семье, хлопнет дверью — и куда он идет? Да к нам, на лодочную станцию! Посидит, на лодки посмотрит, чаю у костра хлебнет — и легче на душе у человека. Сохранилась одна городская легенда: рассказывали, еще до революции гимназистка утопилась, бросилась с набережной. Ее до сих можно встретить, привидением бродит. Однажды была гроза… я ночевал в сарайчике… Вдруг дверь распахнулась! и — она на пороге! молнии, гром, ливень! В чем-то белом, облеплена вся. Волосы мокрые, струящиеся. Вокруг головы как бы голубоватое сияние. И говорит так… мне говорит… Дай, мол, хлеба!

Их ночь была выпита до дна.

Артур их ждал где-то, да уехал. У него почему-то остались ключи (не то от квартиры Марта, где временно жил Артур? не то от квартиры Артура, которую временно хотел занять Март?) В общем, непонятно. Приходилось созваниваться с ним, останавливать такси и частников, колесить по городу… Наконец выловили Артура. Он все же хоть на чью-то квартиру, да привез их. Дал ключи, слава богу.

Их ночь выпита до дна… Буквально доплыли, спаслись на плоту кровати, кружащейся среди восклицаний и смеха, потрескивания ее снимаемой блузки, скрипов и шорохов, охов и стонов, странных птичьих слов, плеска воды в ванной, сигареты на двоих под утро.

Этой же ночью у тетки случился приступ, ее увезли на «скорой».

Об этом она узнала утром — и все сразу обрушилось на нее. Квартира, тетка в больнице, работу не бросишь. В круговерти прошла неделя. Месяц. Он звонил ей раза два, но разговор как-то не складывался… Ни о том, ни о сем. У него дела. У нее проблемы. Утки в черном пруду уплыли, сквозь шлюпки проросла трава, особый сорт яблок-чаш нигде не встретишь. На какой магнитной ленте времени (сейчас выбившейся из бобины и свивающейся серыми удушающими кольцами) это записано?

Лена провела контрольную. И кто-то вызвал ее: просили спуститься. Внизу ждал незнакомый мужчина… Незнакомый? Да она узнала, это же Артур! Его лицо было мрачным, и словно выражало какую-то необходимость… Необходимость выполняемого долга. Деревянно взял ее под руку, отвел в сторону. В его голосе лязгнул металл: — Лена? Даже не знаю с чего начать… У меня было очень мало времени. И потом, всего несколько слов. Он назвал ваше имя и как вас найти.

— Кто он? О чем вы говорите? — Ее заморозило холодом.

— К сожалению… Сделали все, что возможно. Март вспоминал вас перед тем… Одним словом… Если мы очень поторопимся — и то, я боюсь, успеем лишь к захоронению. Да, на кладбище. Его последняя воля. Я должен исполнить.

Хотела она или нет… взорваться, пресечь, остановить безумие! Но эта «последняя воля», каменно напрягшиеся мускулы Артура (его рука капканом сомкнула локоть) — смяли сопротивление. Он повел ее к машине. Рванули с места. Оказались за городом. Артур подъехал к кладбищу не с центрального входа, а по какой-то окольной дороге через рощу, пустырь… Наиболее короткий путь? Быстро повел ее обходным тропинкам, ориентировался хорошо. (Видно, бывать ему здесь доводилось не впервой.) Там, куда они пришли, вырыта могила… (И так странно, что все это разрыто, нарушена связь… Ну пусть комьев глины, корешков и жилок, построек, ходов и коммуникаций — другого, земляного народа.) Стояли молчаливые мужчины. Они расступились, хмуро отдавая ей право быть в центре группы… боевых товарищей? Как будто не хватало только ее цыплячьего желтого пальтеца среди кожаных покатых плеч, каменных спин, мощных затылков.