Аля Аль-Асуани - Дом Якобяна

От переулка Бехлер, где живет Заки-бей аль-Десуки, до его офиса в доме Якобяна не более ста метров. Однако проходит он это расстояние каждое утро за час. По дороге он должен поздороваться со своими друзьями: владельцами магазинов одежды и обувных лавок, работающим в них персоналом обоего пола, официантами, служащими кинотеатра, посетителями магазина бразильского кофе, даже с привратниками и чистильщиками обуви, попрошайками и целой армией просто прохожих, чьи имена знакомы Заки-бею, — со всеми он обменивается приветствиями и новостями. Заки-бей — один из самых давних жителей улицы Сулейман-паши. Он приехал сюда в конце сороковых, после того как получил образование во Франции, и с тех пор уже никуда не уезжал. Для жителей улицы он стал любимым, почти фольклорным персонажем. Зимой и летом появляется перед ними в широком костюме, скрывающем его слабое, худосочное тело, с заботливо выглаженным, неизменно выглядывающим из кармана пиджака платком, галстуком в тон платку и с пресловутой потухшей сигарой, в лучшие времена — дорогой кубинской, а сейчас — дешевой, местного производства, с ужасным запахом. Лицо у него старческое, морщинистое, на нем — массивные очки. Вставные зубы сверкают, а редкие пряди крашеных черных волос, гладко зачесанных справа налево, прикрывают обширную плешь. Заки-бей в некотором смысле легенда, что делает его присутствие желанным и нереальным одновременно, словно в любой момент он может исчезнуть, подобно актеру, исполняющему роль, который рано или поздно снимет сценические одежды и наденет свои. А если добавить к этому его веселый нрав и непристойные шутки, которые он отпускает, а также его удивительную способность обращаться к любому стоящему перед ним как к доброму другу, станет ясно, почему каждый встречает его на улице с таким радушием. И правда, как только Заки-бей появляется к десяти часам утра в начале улицы, со всех сторон ему желают доброго утра. К нему сбегаются почитатели из числа молодых людей, работающих в лавках, чтобы потехи ради расспросить о некоторых интимных вещах, остающихся для них неясными… Тут Заки-бей демонстрирует свои широкие познания в вопросах секса и разъясняет молодняку (не без удовольствия и так, чтобы было слышно всем) тонкости интимных отношений. Иногда даже просит бумагу и ручку (которые появляются мгновенно), чтобы нарисовать молодежи несколько редких поз, испробованных им лично в дни своей молодости…

И вот что еще важно сказать о Заки аль-Десуки…

Он был младшим сыном Абдель Аля-паши аль-Десуки, известного политического деятеля, неоднократно возглавлявшего министерство, до революции одного из богатейших людей. Его семья владела более чем пятью тысячами федданов [1] Феддан — земельная мера в Египте, равная 0,42 га. лучших плодородных земель… Заки-бей изучал инженерное дело в Парижском университете, и, естественно, учитывая влияние и деньги отца, сыну предрекали в Египте роль выдающегося политика. Но внезапно грянула революция, и все изменилось: Абдель Аля-пашу арестовали, не доказав обвинения в политической коррупции, предали революционному трибуналу, заключили в тюрьму, конфисковали большую часть собственности, которую затем в ходе сельскохозяйственной реформы роздали крестьянам, что в конце концов стало причиной его скоропостижной смерти. Трагедия отца сильно потрясла сына, а открытая им в здании Якобяна инженерная контора развалилась, превратившись для Заки-бея в место, где он ежедневно проводил свободное время за чтением газет, пил кофе, встречался с друзьями и любовницами. Он сидел на балконе, часами разглядывая прохожих и проезжающие по улице Сулейман-паши автомобили… Однако крах, переживаемый инженером Заки аль-Десуки, был вызван не только революционными событиями, но и общей вялостью, угасанием в нем интереса к бытию. Его жизнь, которая тянулась вот уже шестьдесят пять лет, со всеми ее счастливыми взлетами и трагическими поворотами, вращалась вокруг единственного слова… Женщина… Он был из тех, кто окончательно и бесповоротно попался в обольстительные женские сети. Женщина была для него не просто страстью, загоравшейся время от времени, которой насыщаются и бросают, но целым миром соблазнов, представляющим ему все новые и новые притягательные картины: полные высокие груди с набухшими сосками, похожими на ягоды аппетитного винограда, дрожащие мягкие теплые ягодицы, как будто ожидающие сзади его коварных объятий, накрашеные губы, что целуют взасос и стонут от наслаждения, разные типы волос (длинные, мягко струящиеся или с небрежно рассыпанными прядями; до плеч, но убранные так, как того требует семья, или совсем короткие, мальчишечьи, навевающие мысли о необычном сношении). А глаза… О, эти взгляды — верные и прячущиеся, лживые, распутные и стыдливые, даже гневно сверкающие, упрекающие и осуждающие — как они красивы!.. Так, и даже сильнее, Заки-бей любил женщин. Он познал их во всем разнообразии, начиная с Камилы, двоюродной сестры последнего короля, у которой он научился тонкому искусству великосветского обмана и изысканным церемониям. Ночь при свечах, бокал красного французского вина, что разжигает аппетит и снимает страх, горячая ванна перед свиданием, крем, покрывающий тело, духи… Он жадно учился у аристократки как начать, в какой момент остановиться, понимал, когда безумно-нежными французскими словами она просила его принять самые развратные позы. Заки-бей спал с женщинами из всех слоев общества: восточными танцовщицами, иностранками, почтенными дамами и женами уважаемых людей, студентками из университета и старшеклассницами… Среди них были проститутки, крестьянки и служанки из богатых домов. В каждой был свой шарм. Часто он смеялся, сравнивая аристократку Камилу, соблазненную по всем правилам искусства, с той попрошайкой, которую подобрал однажды ночью, когда вел свой «Buick» пьяным. Он привез женщину в свою квартиру в переулке Бехлер, а когда зашел с ней в ванную, чтобы искупать ее, обнаружил, что та по бедности скроила себе нижнее белье из мешков из-под цемента. Он часто с нежной грустью вспоминал, как смущенная женщина торопливо стаскивала с себя исподнее, на котором большими буквами было написано «Цемент. Портлэнд. Турра». В его памяти она была самой красивой из тех, кого он знал, а любовь ее была самой горячей… Вся эта цепочка разнообразных связей сделала из Заки-бея настоящего специалиста по женщинам. И в «женской науке», как он это называет, Заки-бей выдвигает оригинальные теории, которые можно принимать или отвергать, но они всегда достойны внимания.