Татьяна Воронцова - Морской змей

– Какие у тебя были отношения с матерью? Доверительные? Или не очень?

– Не знаю. Мне казалось, что она меня понимает. Хотя я всегда была скрытным ребенком. Но потом, когда это случилось... Она стала относиться ко мне как к больной. Доктора, лекарства... на ночь успокоительный сбор... Не знаю. Она даже перестала ругать меня за неуспеваемость. Уж лучше бы ругала.

– А твой отец? Ты любила его? Извини, что задаю этот вопрос в прошедшем времени, но меня интересует не то, как обстоит дело сейчас, а то, как обстояло оно в то время. Итак?

Лиза ответила не сразу. В другое время и при других обстоятельствах она бы и вовсе не стала отвечать, но лежать и перебирать в уме все инквизиторские методы, какие он надумает пустить в ход... Хотя рано или поздно он все равно задаст вопрос, который покажется ей слишком интимным, и они вернутся к тому, с чего начали.

– Да, любила. Особенно любила, когда он заглядывал вечером пожелать мне доброй ночи и мы еще болтали минут пятнадцать или двадцать. Это было здорово. Я очень любила своего отца.

– После этого скандала что-то изменилось?

– Да, – коротко ответила Лиза.

– Он перестал заглядывать к тебе перед сном?

– Не сразу, но... в конце концов перестал.

– Может, он просто решил, что дочка выросла?

– Ну и что? – удивилась Лиза. – Разве я перестала быть его дочерью? Или перестала быть человеком?

– А он стал относиться к тебе так, как будто ты перестала быть человеком?

Ну вот, запретный вопрос прозвучал даже раньше, чем она ожидала.

– Не совсем, – выдавила она через силу, – но... как будто я стала грязной, понимаешь? Я перестала быть его принцессой, его сокровищем и стала обыкновенной шлюхой. Я разделила участь всех женщин от начала времен. Стала подстилкой. Отверстием для чьего-то члена.

– Он сам так сказал, или это твои фантазии?

– Как будто это так трудно понять, – с горечью отозвалась Лиза.

Венсан кивнул:

– Значит, фантазии. О, как же ты любишь себя, принцесса!

– А ты себя не любишь?

– Люблю, но не так фанатично.

– Засранец! – выкрикнула она с неожиданной злобой. В эту минуту ей было плевать на то, что он сделает, как отомстит за повторное оскорбление. – Да подавись ты своими вопросами! Можешь засунуть их себе в задницу! Тьфу на тебя!

О-хо-хо! Весь репертуар Голливуда.

Венсан сидел, прикрыв ладонью глаза, легонько поглаживая указательным пальцем левую бровь. Уткнувшись в подушку, Лиза обеспокоенно следила за ним краем глаза.

«Кажется, на этот раз ты малость того... перегнула палку. Можно было обойтись без засранца. Удастся ли ему переварить эту порцию нечистот?»

– Знаешь, чего мне сейчас хочется? – Венсан убрал руку от лица и устремил на нее мечтательный взгляд.

– Чего же?

– Дать тебе хорошего ремня.

– В самом деле?

Он продолжал смотреть на нее, не отрываясь и не мигая. Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы выдержать этот взгляд.

...что у меня глаза змеи.

— Ладно. – Он вздохнул. – Возможно, мы к этому вернемся. А пока я хочу повторить вопрос. Отразилось ли это печальное происшествие на твоих отношениях с одноклассниками? С учителями?

Лиза демонстративно отвернулась. Ей опять надоело быть хорошей девочкой. Какого черта, в самом деле? Где-то в области солнечного сплетения уже шевельнулся крошечный зародыш страха, но не липкого и противного, какой испытываешь перед визитом к стоматологу, а томительно-интригующего, сладко щекочущего нервы.

Стул скрипнул – Венсан был снова на ногах. Лиза затаила дыхание. Что он задумал? Как далеко он осмелится зайти в своем необъяснимом стремлении добиться от нее связного изложения этих никому не нужных, поросших плесенью фактов?

Он вышел и вскоре вернулся. Услышав его шаги, Лиза стремительно обернулась и, к ужасу своему, увидела, как, остановившись в двух шагах от кровати, он медленно развернул и пропустил сквозь пальцы что-то длинное, черное, опасное, лоснящееся, как старый шелк. Похожее на гибкий кожаный шнур с мелкими проблесками металла. Металличе–ские колечки? Звенья цепи? Вплетенная металлическая нить? В полумраке спальни ей ничего не удавалось разглядеть, как она ни старалась. Но мурашки по коже побежали сразу же. Штучка что надо. Господи боже! Уж не собирается ли он...

– Венсан! – промолвила она дрогнувшим голосом.

Улыбнувшись, он встряхнул кистью, заставив кожаную змею сухо прошелестеть по ковру. Потом перевесил через вытянутую руку и показал Лизе.

– Нравится?

– Да ты совсем больной на голову, Торанс! Где ты это взял? В секс-шопе?

– Не угадала.

– Ты ненормальный! – Ее уже трясло. – Ты... Чудовище! Маньяк! Только попробуй ударить меня! Думаешь, я буду молчать? Или читать Рембо? Черта с два! Предупреждаю, я буду орать во все горло! Я поставлю на ноги всю округу! Я... Эй-эй, погоди!.. Ты слышал, что я сказала? Я буду кричать!

– В соседней комнате спит твоя подруга. Ты хочешь ее разбудить? Ай-ай-ай... – Венсан погрозил ей пальцем, как ребенку. – Она больна. Я сам разводил для нее таблетку аспирина. Но если сейчас она примчится сюда и попробует мне помешать, я буду вынужден начать с нее, а не с тебя. Ты в самом деле этого хочешь?

Не отвечая, Лиза смерила его ненавидящим взглядом.

– Alors [77], перейдем к делу.

Опять этот шелест, вдвойне нестерпимый из-за сопровождающего его позвякивания... Нарочно медлит, подлец. Дает время хорошенько испугаться. Свивает эту гадину кольцами. Распускает. Складывает вдвое. Что, уже сейчас?..

Она отпрянула, натягивая веревки.

– Нет, подожди! Венсан, пожалуйста, нет!

– Ты готова отвечать?

– Венсан, – повторила она почти без голоса.

Как будто звук его имени должен был разомкнуть какую-то цепочку у него в голове и предотвратить насилие.

– Да или нет?

Лиза молча смотрела на него полными слез глазами. Вот теперь ей было действительно страшно. Она поверила в то, что он не блефует.

Но заговорить из страха?..

Венсан понял, в чем причина ее колебаний.

– Не вздумай кричать, – предупредил он очень серьезно. – Иначе мне придется сделать вот так, – на мгновение он прижал ее лицо к подушке, надавив на затылок, – и тебе будет трудно дышать.

– Что мне делать? – спросила она жалобным шепотом.

– Чтобы не было больно? Или чтобы не было стыдно?

– Чтобы не было стыдно.

Впервые в его голосе прозвучал слабый намек на сочувствие.

– Попробуй прикусить зубами угол подушки.

Так она и сделала. Но стоило ему отступить на шаг и примериться для удара, разжала зубы, облизнулась и быстро заговорила:

– Конечно, они шептались за моей спиной. Как могло быть иначе? Часто бывало, что я входила в класс, и все разговоры моментально стихали. Как если бы вошел какой-то генетический урод... или ВИЧ-инфицированный...