Дмитрий Вересов - Огнем и водой

– Рано или поздно будет остановка! – возразила Серафима.

– А вдруг не будет! – сказал он серьезно. – Земля ведь круглая, вот он и будет кружить, а мы так и будем ждать остановки, пока не состаримся и не умрем! Пойдемте, я вас угощу чаем с чагой. Чай, чага, чары.

– Может быть, после! – помотала она головой с улыбкой. – Мне скоро сходить, но вы можете мне помочь…

– Для вас все что угодно, моя сибирская королева!

– Посылка для тети, – коротко объяснила Сима. – И дяди. Дядя у меня адмирал, между прочим. Самый настоящий!

– Ну вот! – разочарованно протянул геолог. – Именно что-то в этом роде я и предполагал! Никто не просит луну с неба или звезды! Прагматизм захватил сердца и души! А вы ведь даже не знаете, как меня зовут!

– У вас глаза честные!

– Да где же это таких милых и доверчивых растят?! – удивился он полушутя-полусерьезно. – Давайте вашу посылку, милая девушка, а зовут меня Евгений Невский. Может быть, еще судьба сведет. Запомнить крайне легко, как вы можете сами догадаться. Евгений Онегин плюс Александр Невский. Вот так!

Из четырех мест в его купе два пустовали. Попутчиком геолога был крайне серьезный молодой человек. Звали его Иван Михайлович Вертлиб, и почти все свободное время он штудировал учебник латыни. О чем с таким говорить?! Геолог все-таки завел разговор о незнакомке и о том, как случайные встречи иногда меняют всю жизнь человека. Вертлиб слушал исключительно из вежливости, это было ясно написано на его лице.

Невский полежал немного, листая «Науку и жизнь», потом погасил свет. Вертлиб вскоре сделал то же самое. Геолог долго лежал без сна, думал о всякой ерунде. Поезд вдруг остановился, постоял недолго и снова начал набирать ход.

– Что это была за станция? – спросил геолог, отодвигая пальцем занавеску. За окном кружился снег. – Ничего не видно.

– Нет здесь никакой станции, – сказал почему-то сердито Вертлиб. – Спите, ради бога!

«Бога тоже нет», – хотел сказать Невский, но потом передумал.

Станции не было, но не было в поезде и девушки Серафимы – напрасно Невский расспрашивал о ней проводника. А посылка осталась. Самойловой Е. Н. Маленькая такая посылочка. «Кедровые орехи, наверное», – подумал он. Бывают на свете чудеса. Это прямо из сказки Бажова – явилась девушка в поезде поздно вечером и попросила передать посылочку. Отдай, говорит, прямо в руки.

Прямо с Московского вокзала, попрощавшись с Вертлибом, он отправился по указанному адресу. На улицу Рубинштейна.

– Где вы прятались всю дорогу? – говорил Вертлиб Серафиме спустя десять минут. – Вы шпионка, признайтесь! Мой попутчик едва не сошел с ума, мы думали, вы уже идете на лыжах к Северному Ледовитому океану.

Тот действительно до последнего момента вспоминал загадочную попутчицу. Вместо того чтобы поискать ее получше в поезде, бормотал что-то про Бажова и сказки. Значит, не судьба! Не его судьба. А чья же тогда?! Вот она стоит, Серафима, и смотрит на него ясными глазками. И верно, словно из сказки девушка.

– Где у побережья меня ждет подводная лодка! – кивнула Серафима. – Не шутите так, прошу, у меня один из родных отсидел за шпионаж в пользу Японии!

– Жаль, но теперь все будет по-другому! – сказал Вертлиб. – Вот увидите!

Она посмотрела на него пристально. Такая уверенность читалась на этом лице. Лице, похожем на лицо внука – один в один.

– Вы обещаете?! – спросила она строго.

– Честное пионерское!

А в посылке, в самом деле, были кедровые орехи.

– Да вы оставайтесь, оставайтесь… – сказала мадам Самойлова, которая никак не могла взять в голову, кто мог передать ей эту посылку. Выдвигались различные версии, пока не остановились на некой почти мифической родственнице, которая эвакуировалась куда-то за Урал в начале войны, да так больше и не объявилась. Вариант был предложен адмиральской дочерью – красавицей с чудесными глазами. Невский, заприметив ее в недрах роскошной «номенклатурной» квартиры, позволил уговорить себя остаться на вечеринке. Немногим позднее выяснилось, что праздновали именины.

Говорил о своем путешествии, что-то присочинил, по ее глазам было видно, что она легко угадывает, где правда, а где выдумка. Рассуждал с адмиралом о геологии и морских баталиях. А под конец сбежал с его дочкой. Недалеко сбежал – на кухню. – У вас интересный отец, но, кажется, он не очень жалует сухопутных крыс вроде меня! – А почему мы до сих пор на «вы»?! – спросила она, улыбаясь. Невский почувствовал, что еще немного, и он влюбится окончательно и бесповоротно. На мгновение мелькнуло перед глазами лицо загадочной родственницы. Точно, не человек это был – волшебница какая-то добрая. Вот и не верь теперь в сказки!

Воды залива фосфоресцировали, словно в тропиках. Крошечные островки, разбросанные с обеих сторон дамбы, озарились в эту ночь призрачными огнями. Водители, собравшиеся пересечь дамбу, в большинстве своем поворачивали обратно.

Кладбище кораблей, раскинувшееся у Турухтанных островов, ожило. Вдоль старых корпусов прыгали над водной гладью бесчисленные зеленые огоньки. Старый ветряк бешено крутился под напором ветра, и некому было застопорить его, как всегда раньше делали при сильном ветре.

Часть подопечных Швеца была уведена в город их «смотрящим», появившимся на кладбище вскоре после приезда Курбатова. Между собой бомжи звали его Пугачом, была у него такая особенность: посмотришь в глаза, и кажется, что заглянул в какую-то бездну, и сразу тошнота подкатывает к горлу. Словом, странный человек, да и человек ли вообще – бог его знает. И в глаза Пугачу не смотрели.

Водил он их по городу, заставлял забираться в какие-то старые подвалы, искали что-то. Сами не понимали толком, что делают, но Пугач был доволен, иначе бы не получали они свое постоянное довольствие. «Что же это такое?» – думал иногда Швецов, рассматривая место на руке, куда был вживлен модуль. Он чувствовал, что за последнее время тот ушел еще глубже в его плоть. Видимо, была задействована какая-то прогрессивная технология, которая не позволяла участникам эксперимента попытаться удалить модули из своих тел. «Смешно, – подумал Швецов. – Кто же по своей воле расстанется с таким счастьем?!» Он забыл, когда в последний раз ел, жажда посещала его редко. Этот наркотик не дарил иллюзию силы, он дарил саму силу.

Сила во всем. Последние несколько часов Швецов провел в плотских утехах, но все еще чувствовал возбуждение.

Когда на корабли обрушилась воющая тьма, колесо ветряка сорвалось со своего места и улетело в темноту. Свет в каюте Швецова еще держался некоторое время благодаря аккумуляторам, но он выключил его сам – он давно научился видеть в темноте. Пошел к выходу, прислушиваясь к вою ветра, перешагивая через обнаженные тела. В воздухе стоял густой запах человеческого пота, семени, крови. Было приятно выбраться на свежий воздух из этой клоаки.