Грег Мортенсон - Три чашки чая

«Раньше я думала, что „движение к прогрессу“ является чем-то неизбежным, не подлежащим сомнению, — пишет Норберг-Ходж. — Больше я так не считаю. Когда-то я как само собой разумеющееся воспринимала новую дорогу, проложенную через парк, здание из стекла и бетона на месте 200-летней церкви… и тот факт, что с каждым днем жизнь становится все сложнее и стремительнее. В Ладакхе я поняла, что в будущее ведут разные пути. Мне посчастливилось узнать другой, более разумный образ жизни — существование, основанное на соэволюции людей и природы».

Норберг-Ходж утверждает, что представители западных стран не должны слепо навязывать древним культурам современные «улучшения». Напротив, развитым странам есть чему поучиться у таких народов, как Ладакх, например, умению строить разумное общество. «Я видела, — пишет она, — что общность людей и тесная связь с землей могут обогатить жизнь человека несравнимо с тем, что дают нам материальное богатство и технические достижения. Я поняла, что можно жить по-другому».

Двигаясь по размокшей дороге к Корфе по левому берегу бурной Бралду, Мортенсон раздумывал над тем, чем станет мост для удаленной и изолированной от остального мира деревни. «Жизнь обитателей Корфе была нелегкой, но они смогли сохранить редкую чистоту, — вспоминает он. — Я знал, что мост поможет им добираться до врача за часы, а не за дни. Станет легче продавать урожай. Но я не мог избавиться от тревожных мыслей о том, что внешний мир сделает с Корфе».

МОСТ ПОМОЖЕТ ЖИТЕЛЯМ ДЕРЕВНИ ДОБИРАТЬСЯ ДО ВРАЧА ЗА ЧАСЫ, А НЕ ЗА ДНИ. СТАНЕТ ЛЕГЧЕ ПРОДАВАТЬ УРОЖАЙ. НО НЕИЗВЕСТНО, ЧТО ВНЕШНИЙ МИР СДЕЛАЕТ С КОРФЕ.

Жители Корфе встретили Грега на берегу реки и переправили по канатной дороге. На обоих берегах, где должны стоять опоры моста, уже виднелись груды грубо обтесанных гранитных блоков, поджидавшие строителей. Вместо того чтобы использовать привозной камень, Хаджи Али убедил Мортенсона добывать гранит прямо на месте, в нескольких сотнях ярдов от места строительства. Других стройматериалов в Корфе не было, зато камня всегда было в избытке.

По промокшим улицам Корфе Грега сопровождала целая процессия. Люди шли в дом Хаджи Али, чтобы обсудить строительство моста. Прямо на дороге между двумя домами стоял огромный черный мохнатый як. Десятилетняя дочка самого образованного жителя деревни Хусейна, Тахира, дергала яка за веревку, привязанную к кольцу в носу животного. Девочка пыталась освободить дорогу, но безуспешно: у яка, очевидно, были другие планы. Но вот на землю шлепнулась горячая лепешка навоза, и як послушно побрел к дому Хусейна. Тахира сразу же принялась за дело: подобрала лепешку и шлепнула ее на каменную стену соседнего дома, чтобы просушить…

В доме Хаджи Али Мортенсона радушно приняла Сакина. Она ласково погладила его по руке. Впервые к Грегу прикоснулась женщина балти. Сакина широко улыбнулась и отошла к «кухне». Так назывался уголок дома, где располагался круглый очаг, висели полки и стояла большая деревянная доска для разделки продуктов. Мортенсон неожиданно осмелел и нарушил негласный кодекс поведения гостя: он прошел за женщиной «в кухню». Возле очага он наклонился, чтобы поздороваться с внучкой Сакины, Джахан. Девочка застенчиво улыбалась, зажав концы своего темно-красного платка в зубах.

Растревоженная неожиданным поступком гостя, Сакина попыталась выпроводить Мортенсона из «кухни», но он просто сказал: «Я помогу!» Грег зачерпнул из медного горшка пригоршню зеленого горного чая tamburok, бросил в закопченный чайник и залил речной водой из огромной канистры. Потом подбросил несколько щепок в очаг и поставил чайник на огонь.

«Бабушка была поражена, когда доктор Грег прошел в ее кухню, для гостя это было немыслимо, — вспоминает Джахан. — Но она уже давно воспринимала его как собственного сына, поэтому не стала возражать. Потом мое представление о мире изменилось еще больше: она стала поругивать деда за то, что он не помогает ей так, как его американский сын».

Сначала Мортенсон налил чай старейшинам Корфе, а потом уже себе. Он уселся на подушки возле очага. Кизяки наполняли комнату едким дымом.

Когда речь заходила об интересах Корфе, Хаджи Али неизменно был настороже. Он уже знал, что два джипа, которые доставляли тросы для моста, застряли в двадцати восьми километрах от Корфе. Оползень блокировал дорогу. Поскольку разборка завала могла занять несколько недель, а в плохую погоду из Скарду вряд ли отправили бы бульдозеры, Хаджи Али предложил всем работоспособным мужчинам Корфе самим взяться за доставку тросов, чтобы быстрее начать строительство моста.

«Я всегда удивлялся тому, как Хаджи Али ухитряется знать обо всем, что происходит в долине Бралду и за ее пределами. Ведь в деревне не было ни телефона, ни электричества, ни радио», — вспоминает Мортенсон.

На следующий день тридцать пять балти — от подростков до самого Хаджи Али и его седовласых ровесников — отправились в путь под проливным дождем. Доставка тросов в Корфе заняла двенадцать часов. Каждая катушка троса весила 400 килограммов. Сквозь нее продевали крепкий деревянный шест, который несли десять мужчин.

Мортенсон был сантиметров на тридцать выше самого высокого жителя Корфе. Он тоже попытался поучаствовать в переноске троса, но держал шест так высоко, что с ним никто не смог работать. В результате ему пришлось просто наблюдать. Никто не возражал. Большинство мужчин трудились носильщиками в западных экспедициях. Эти люди привыкли носить тяжести по леднику Балторо.

ДОСТАВКА ТРОСОВ В КОРФЕ ЗАНЯЛА ДВЕНАДЦАТЬ ЧАСОВ. КАЖДАЯ КАТУШКА ТРОСА ВЕСИЛА 400 КИЛОГРАММОВ. СКВОЗЬ НЕЕ ПРОДЕВАЛИ КРЕПКИЙ ДЕРЕВЯННЫЙ ШЕСТ, КОТОРЫЙ НЕСЛИ ДЕСЯТЬ МУЖЧИН.

Хаджи Али снабдил всех крепким табаком naswar, запасы которого в карманах его жилета, казалось, были неистощимы. Работа ради улучшения жизни в собственной деревне, а не для иностранных альпинистов доставляла людям удовольствие. Об этом сказал Грегу улыбающийся Туаа.

В Корфе мужчины выкопали для опор глубокие ямы на обоих берегах реки. Но муссон не ослабевал, а под дождем работать с цементом было бессмысленно. И тогда молодежь деревни решила пока отправиться на охоту на горного козла. Туаа пригласил Мортенсона.

У Грега на ногах были только кроссовки. Поэтому ему казалось, что он совершенно не готов к походу в горы. Но остальные шестеро охотников были снаряжены не лучше. Только на ногах Туаа, сына вождя, красовались коричневые кожаные ботинки, подаренные кем-то из альпинистов. Но двое его товарищей отправились на охоту, плотно обмотав ноги кожаными «портянками»; у троих были пластиковые сандалии.

Они двинулись на север от Корфе по гречишным полям, постоянно поскальзываясь на скользкой глине. Под проливным дождем колосья гнулись. Единственное в группе ружье — британскую винтовку-мушкет колониальных времен — с гордостью нес Туаа. Мортенсон не верил в то, что они подстрелят горного козла с помощью этого музейного экспоната.