Грег Мортенсон - Три чашки чая

Барьер, прочно отделявший их от внешнего мира, рухнул.

Многочисленные мониторы в ожоговом центре моргали красными и зелеными лампочками. Было четыре часа утра. Мортенсон изо всех сил пытался удобнее устроиться на сестринском посту, но это не удавалось. Он чувствовал: с того момента, как выбросил бутылку «Бэйлис» в мусорную корзину, ему недоставало чего-то очень важного.

Счастья…

Ночью Грег смазывал мазью с антибиотиками руку двенадцатилетнего мальчика. (Пьяный отчим прижал руку подростка к раскаленной плите.) Потом пришлось менять повязки. Физически мальчик чувствовал себя неплохо. В целом ночь выдалась спокойной. Мортенсон подумал, что для того, чтобы быть полезным, вовсе не нужно мчаться на другой край земли. Он нужен и здесь. Но каждая смена и каждый доллар, прибавляющийся на его банковском счете, приближали Грега к тому дню, когда начнется строительство школы в Корфе.

Он снова снял комнату у Витольда Дудзински, поэтому, ночуя в приемном покое, был счастлив, что хотя бы здесь не чувствует запаха дыма и водки. Халат и брюки были удобными, как пижама. Свет не слепил глаза. Если бы не долг дежурного-медбрата, он с удовольствием бы задремал…

Усталой походкой он возвращался домой после ночной смены. Уже начинало светать, когда Грег заглянул в камбоджийскую закусочную выпить кофе с пончиками. И увидел сквозь витрину, что на парковке перед его домом, рядом с пикапом Дудзински, стоит черный «сааб». На водительском сиденье спала доктор Марина Виллард — Мортенсон сразу узнал ее по роскошной гриве черных волос. Он слизнул с пальцев сахарную пудру и направился к автомобилю. Подойдя к машине, открыл дверцу со стороны водителя.

Марина проснулась, увидела Грега и зябко обхватила себя руками. «Ты не отвечал на звонки», — сказала она.

«Я работал».

«Я оставила массу сообщений».

«Что ты тут делаешь?» — спросил Мортенсон.

«Ты не рад меня видеть?» — вопросом на вопрос ответила Марина.

«Конечно, рад, — решил не обострять ситуацию Грег. — Как живешь?»

«Честно говоря, не очень». — Марина опустила козырек, посмотрела на свое отражение в зеркале и аккуратно подкрасила губы.

«А как же Марио?»

«Это была ошибка».

Грег не знал, что делать с руками. Он поставил стаканчик с кофе на крышу «сааба» и засунул их в карманы куртки.

«Я скучаю по тебе, — сказала Марина. — А ты? Ты скучаешь по мне?»

«Я СКУЧАЮ ПО ТЕБЕ, — СКАЗАЛА МАРИНА. — А ТЫ? ТЫ СКУЧАЕШЬ ПО МНЕ?»

Мортенсон чувствовал, что на него действует что-то более сильное, чем кофеин. После бессонных ночей, проведенных в спальном мешке на грязном полу квартиры Дудзински, когда он безуспешно пытался избавиться от мыслей о Марине, о семье, которую он обрел и потерял… Он не мог с собой справиться…

«Дверь закрыта», — сказал он и захлопнул дверцу «сааба».

Он поднялся в квартиру, где привычно пахло сигаретами и водкой. Упал на постель и заснул как убитый.

Мост через Бралду был построен. Перед отъездом Грега на родину Чангази представил ему точную опись хранимых им стройматериалов для школы. С ними все было в порядке. Теперь Мортенсон не чувствовал, что прячется от жизни. Здесь, в Америке, он просто зарабатывал деньги для того, чтобы вернуться и закончить работу в Пакистане.

Грег был рад любому случаю поговорить с кем-то, кто связан с Каракорумом. Он позвонил Жану Эрни, и тот попросил привезти фотографии моста. «Я пришлю тебе билет на самолет до Сиэтла. Приезжай скорее».

В роскошной квартире ученого-миллионера, из окон которой открывался потрясающий вид на озеро Вашингтон, Грег наконец увидел того, кому когда-то так боялся позвонить. Эрни оказался худощавым человеком с висячими усами и темными глазами. Даже в семьдесят лет он сохранил энергию и напор истинного альпиниста. «Сначала я был очень напряжен в общении с Жаном, — вспоминает Мортенсон. — Его считали жестким, но я в жизни не встречал человека добрее».

Мортенсон распаковал свой вещмешок, и скоро они с Эрни уже сидели за журнальным столиком, рассматривая фотографии, чертежи и карты. Эрни, который дважды бывал в базовом лагере К2, рассказывал Грегу о других деревнях, подобных Корфе. Они были столь малы, что не были даже отмечены на карте. Эрни с огромным удовольствием внес в одну из карт дополнение — черным маркером нарисовал мост через реку Бралду.

«Жану очень нравился Грег, — вспоминает вдова Эрни, Дженнифер Уилсон, которая позднее вошла в совет директоров Института Центральной Азии. — Он понимал, насколько тот наивен и непрактичен. Ему нравилось, что Грег работает по велению сердца. Жан был предпринимателем и всегда уважал тех, кто брался за сложные задачи. Впервые прочитав о Греге в газете Американского гималайского фонда, он сказал мне: „Американцам есть дело до буддистов, но не до мусульман. Этому парню никто денег не даст. Но я помогу ему реализовать свою мечту“».

«Жан многого добился в науке, — говорит Уилсон. — Но идея построить школу в Корфе вдохновляла его не меньше, чем научная работа. Он всегда ощущал внутреннюю связь с этим регионом. Когда Грег ушел, Жан сказал мне: „Я думаю, что шансы этого парня на успех — пятьдесят на пятьдесят. И если ему удастся добиться своего, он станет сильнее“».

«Я ДУМАЮ, ЧТО ШАНСЫ ЭТОГО ПАРНЯ НА УСПЕХ — ПЯТЬДЕСЯТ НА ПЯТЬДЕСЯТ. И ЕСЛИ ЕМУ УДАСТСЯ ДОБИТЬСЯ СВОЕГО, ОН СТАНЕТ СИЛЬНЕЕ».

Вернувшись в Сан-Франциско, Мортенсон позвонил Джорджу Маккауну. Тот пригласил Грега на заседание Американской гималайской ассоциации, которое должно было состояться в начале сентября в отеле «Фэйрмонт». Планировалось выступление сэра Эдмунда Хиллари. Грег с радостью согласился.

В среду 13 сентября 1995 года Мортенсон в отцовской спортивной шерстяной куртке, брюках цвета хаки и потрепанных кожаных ботинках без носков приехал в отель «Фэйрмонт». Эта шикарная гостиница расположена на вершине холма Ноб-Хилл, где пересекаются все трамвайные маршруты города — там же в тот вечер связались и многие нити жизни Грега.

В 1945 году в отеле «Фэйрмонт» собрались дипломатические представители сорока стран мира, чтобы выработать проект хартии Организации Объединенных Наций. Пятьдесят лет спустя в Золотом венецианском зале гостиницы проходил ежегодный благотворительный обед Американского гималайского фонда, в котором принимали участие представители не меньшего количества стран и народов. Изысканно одетые миллионеры и управляющие фондами соседствовали за столом с обычными альпинистами в непритязательных пиджаках и галстуках. Светские дамы Сан-Франциско в черном бархате чинно беседовали с тибетскими монахами в коричневых одеяниях.