Грег Мортенсон - Три чашки чая

«Люди, живущие в этой части света, привыкли к смерти и насилию, — сказал Мортенсон. — Если вы скажете им: „Нам жаль, что твой отец погиб, но он умер, как мученик, во имя свободы Афганистана“; если предложите компенсацию и проявите уважение, думаю, люди поддержат вас даже сейчас. Но то, что делаем мы, — худшее из всего, что возможно».

Целый час Мортенсон говорил о легионах экстремистов, которых готовят в ваххабитских медресе. В завершение рассказал о разрушенных американскими крылатыми ракетами домах на кабульской улице Гостей.

«Я не военный специалист, — сказал Грег. — И цифры могут быть неточными. Но по моим подсчетам мы выпустили в Афганистане 114 крылатых ракет „Томагавк“. А теперь давайте умножим эту цифру на стоимость одной ракеты, оборудованной современной системой наведения. Полагаю, она стоит около 840 тысяч долларов. За эти деньги мы могли построить десятки школ, в которых учились бы десятки тысяч детей. Их образование было бы общепринятым, а не экстремистским. Мы повлияли бы на целое поколение. Как думаете, не стала бы от этого более безопасной наша собственная жизнь?»

После выступления к Мортенсону подошел подтянутый мужчина в отлично сшитом гражданском костюме. Но даже костюм не мог скрыть его военной выправки.

«Не могли бы вы составить для нас карту расположения ваххабитских медресе?» — спросил он.

«Я не самоубийца», — ответил Грег.

«Не могли бы вы строить школы рядом с этими медресе?»

«Вы хотите таким образом вывести ваххабитов из игры?» — усмехнулся Грег.

«Я говорю серьезно. Мы можем выделить деньги. Что скажете насчет двух миллионов двухсот тысяч долларов? Сколько школ вы сможете построить на эти деньги?»

«Около ста».

«НЕ МОГЛИ БЫ ВЫ СОСТАВИТЬ ДЛЯ НАС КАРТУ РАСПОЛОЖЕНИЯ ВАХХАБИТСКИХ МЕДРЕСЕ?» — СПРОСИЛИ ГРЕГА В ПЕНТАГОНЕ. «Я НЕ САМОУБИЙЦА», — ОТВЕТИЛ ОН.

«Разве вы не этого хотите?»

«Люди узнают, что это деньги военных, и я больше не смогу работать».

«Нет проблем, — пожал плечами собеседник. — Мы можем сделать частное пожертвование от бизнесмена из Гонконга». Мужчина перелистал свой блокнот. Мортенсон заметил иностранные имена и цифры на полях: 15 миллионов, 4,7 миллиона, 27 миллионов. «Подумайте об этом и перезвоните мне», — сказал военный, что-то отметив в своем блокноте, и вручил свою визитку.

Весь 2002 год Мортенсон неотступно думал об этом щедром предложении. Мысль о сотне школ не оставляла его. Но Грег точно знал: взять деньги у военных он не сможет.

«Я понимал, что моя репутация в Центральной Азии целиком определяется тем, что я действую независимо от американского правительства, — говорит Мортенсон. — И особенно от военных».

В том году на выступления Грега приходило особенно много слушателей, благодаря чему удалось улучшить финансовое положение ИЦА; но все оставалось непрочным, как всегда. На поддержание школ в Пакистане и одновременное строительство новых школ в Афганистане не хватило бы никаких средств, если бы Мортенсон не вел дела предельно экономно.

Он решил отклонить повышение своего оклада, предложенное советом директоров ИЦА: вместо 28 тысяч долларов ему предлагали 35. Думать об этом можно было только тогда, когда положение Института укрепится окончательно. Настал 2003 год, и заголовки газет запестрели сообщениями об оружии массового уничтожения в Ираке. Каждое утро, когда Грег садился к компьютеру и читал новости в Интернете, он чувствовал приближение новой войны. И радовался тому, что отказался от денег Пентагона.

КАЖДОЕ УТРО, КОГДА ГРЕГ САДИЛСЯ К КОМПЬЮТЕРУ И ЧИТАЛ НОВОСТИ В ИНТЕРНЕТЕ, ОН ЧУВСТВОВАЛ ПРИБЛИЖЕНИЕ НОВОЙ ВОЙНЫ. И РАДОВАЛСЯ ТОМУ, ЧТО ОТКАЗАЛСЯ ОТ ДЕНЕГ ПЕНТАГОНА.

Пэтси Коллинз, которая активно поддерживала работу Мортенсона после событий 11 сентября, незадолго до своей кончины предложила ему чаще выступать и бороться за мир. Она чувствовала, что национальный кризис станет звездным часом для Грега и его организации. Путешествуя по Америке и ощущая ту напряженность, которая возникла после террористических актов, Грег сумел преодолеть природную застенчивость и превратился в настоящего оратора. Но каждый раз, собирая вещи и готовясь к двадцатисемичасовому перелету в Пакистан и очередному расставанию с семьей, думал: а понял ли его кто-нибудь?

Дорога кончилась, Хусейн нажал на тормоза. Пассажиры в кузове слезли с завернутых в пластиковую пленку ящиков с динамитом. Пока машина добралась до того места, где проселочная дорога превратилась в тропинку между валунами, уже стемнело. Тропинка вела в горы Каракорума. Для Мортенсона, Хусейна, Апо и Байга это место, откуда начинался ледник Балторо, было, можно сказать, родным. Кевину же Федарко показалось, что он оказался на самом краю света.

Бывший редактор журнала «Аутсайд» Кевин Федарко решил бросить сидячую работу и написать «репортаж с места событий». В результате тем холодным сентябрьским вечером он и его фотограф Теру Куваяма оказались на другом конце земли. «Звезды над Каракорумом были просто потрясающие. Небо буквально светилось», — вспоминает Федарко. Три звезды отделились от общей массы и покатились по небу, приветствуя гостей деревни Корфе.

«Вождь Корфе Туаа с двумя друзьями уже встречали нас на высокой скале, — вспоминает Федарко. — Они освещали дорогу китайскими фонарями. Мы перебрались через реку по подвесному мосту и устремились в темноту. Забыть такое невозможно. Казалось, что я попал в средневековую деревню. Мы шли по узким переулкам между каменными домами при тусклом свете фонарей».

«МЫ ПЕРЕБРАЛИСЬ ЧЕРЕЗ РЕКУ ПО ПОДВЕСНОМУ МОСТУ И УСТРЕМИЛИСЬ В ТЕМНОТУ. ЗАБЫТЬ ТАКОЕ НЕВОЗМОЖНО. КАЗАЛОСЬ, ЧТО Я ПОПАЛ В СРЕДНЕВЕКОВУЮ ДЕРЕВНЮ».

Федарко собирался работать над статьями о противостоянии Индии и Пакистана. Его материалы должны были периодически выходить в журнале «Аутсайд» в цикле «Самая холодная война».

«У меня не было знакомых в Пакистане. Но Грег согласился помочь, — вспоминает журналист. — Он договорился о моем приезде с пакистанскими военными, со всеми познакомил и устроил наш с Теру перелет на вертолете к „линии контроля“. Самому бы мне этого никогда не добиться. Потом Грег пригласил нас в Корфе. Он отнесся ко мне с поразительным участием. Ко мне никто еще так не относился».