Александр Кабаков - Дом моделей

В окне комнаты дежурного по станции Владимир увидел давно знакомую картину. Там, словно на хорошо освещенной сцене, действовала Валя Горелая, плотная молодая дама с высокой, очень черной прической, в форменной серой рубашке. Она сидела у пульта с выемкой посередине, над которым светилась электрическая схема станции, и, сильно перегибаясь к микрофону, торчащему слева от нее, что-то беззвучно говорила. Рубашка, прижатая краем пульта, туго продавливалась, выдуваясь плотно наполненным пузырем вбок, под мышку. Под стулом косо стояли Валины туфли на высоких каблуках, а босые ступни она пристроила одна на другую.

Владимир отвернулся от окна. Большая, более темная, чем воздух, тень заслонила красный светофор, одновременно стало слышно негромкое пыхтенье и стук, и «Северный Кавказ» вкатился в Грозовую. Кое-где открылись вагонные двери, и пассажиры кинулись на посадку, заполошенно укладываясь в три минуты. Прошагал лейтенант, перекосившись от сумок и гигантского чемодана, напрягши шею под белым парадным воротничком, жена бежала следом, вертикально прижимая к себе сверток в розовом одеяле... Желтый свет из вокзальных окон смешивался с синюшным светом перронных фонарей, окна в поезде, в основном темные, отражали этот свет лунными пятнами. Проводницы тыкали в билеты фонариками и впускали народ без удовольствия. Вдоль колес, до половины возвышаясь над перроном, прошел осмотрщик, заглядывая фонарем под вагонные бока. И вскоре в хвосте поезда лязгнуло, вздохнуло – ровно три минуты простояв, фирменный плавно исчез за выходным зеленым огнем, мгновенно открыв навечно застывшие на втором пути цистерны и открытые вагоны, из которых выпирали рыжеватые, плотно захлестнутые проволокой бревна. А Владимир, еще раз вдохнув смесь креозота, цементной пыли, запах душистого табака и теплого металла – воздух ночной южной станции, – направился в дежурку, намереваясь теперь еще пятнадцать минут, до двадцати трех пятидесяти восьми, до прохода киевского скорого, просмотреть немного центральную «Правду». А потом, может, сидя и подремать. До утра в это дежурство делать будет уже совершенно нечего.

Проходя мимо освещенного окна, он снова глянул – Валя опять что-то говорила в микрофон, потом сняла трубку черного телефона, стоящего на столике... Рядом с пультом стоял парень в брезентовой куртке, туго подпоясанной армейским ремнем, в глубоко натянутой грязнейшей кепке, в кирзачах, из-за левого голенища торчал свернутый флажок.

Не успел Владимир дойти до угла, за которым было его служебное помещение, как сзади хлопнула форточка, и он услышал: «Товарищ сержант! Володя!.. Ну что ты, не слышишь? Иди сюда...»

Он оглянулся и возвратился на несколько шагов. Валя стояла, осторожно высунув в форточку высокую прическу, на стуле, принесенном к окну. Босые ноги не совсем прилично выделялись на красной пестрой обивке.

– Что за крик, – спросил некстати от смущения Владимир, – а драки нету?

– Володя, – Валя высунулась в форточку еще дальше, рубашка тяжело провисла книзу, и одна прядь, зацепившись за раму, выбилась и парила в воздухе, просвечивая на свету. – Володя, слушай, чего я тебе попрошу. Там с фирмой служебный пришел, только я ничего не пойму. Какой-то он не такой, понимаешь? Салоны усе на дороге известны, а это не единица, не двойка, не нодовский, не путеизмеритель, понял... Они из вагона дали мне приказ перецепить их к киевскому в пятьдесят восемь, а как я их перецеплю? У меня ж ни телехраммы, ни телефонохраммы... Та он же вообще у нас по графику не стоит, киевский тот! А составитель Витька Ефимов, через которого они передали, говорит, что вагон чужой и там большие начальники едут... И шо то за служебный еще на мою голову! Володя, сходи, посмотри ты, пожалуйста, – как мне с теми начальниками быть... Наказание...

Владимир молча дослушал Горелую, повернулся и молча же двинулся к началу перрона, туда, где теперь сам разглядел силуэт одинокого вагона, к которому уже подбирался из-за стрелки маневровый, чтобы тащить его с главного хода в тупик. Дело показалось и Владимиру странноватым, хотя сама по себе просьба дежурной по станции – логичной. Если там и вправду едет большое начальство и возникло какое-то недоразумение, кому же и включиться, если не представителю органов? И на кого же и сами руководящие эти товарищи могут рассчитывать в конфликте с молодой и бестолковой дежурной, если не на местную милицию?

Володя за минуту дошагал до противоположного служебным помещениям конца вокзала, и тут произошли два, если можно так выразиться, события. Вопервых, он увидел того самого парня с магнитофоном и в штанах с молниями. Оказывается, незнакомый этот парень вовсе не уехал с фирменным, а продолжал шататься по перрону. Только поравнялся Владимир с краем вокзала, как юноша шагнул ему навстречу, держа свой аппарат, как это у них, у пацанов, принято, прижатым к груди. Владимир увидел, что это не совсем магнитофон, а магнитола, с приемником, и, скорее всего, фирменная, японская, вроде тех, на которые сам Владимир посматривал еще недавно, проезжая в кабине бээмпэ по большому, выжженному солнцем, хорошо простреливаемому базару... Антенны приемника – две, стерео – были выдвинуты и торчали над головой парня. Раздались знакомые позывные – приемник был включен, – и диктор громко произнес: «Московское время двадцать три часа пятьдесят минут. “Маяк” передает новости...» Владимир нахмурился:

– Потише надо, молодой человек. Не дома у себя. Ночное время, люди, может, отдыхают... Документы у вас есть? Куда едете?

Но парень уже осознал свою ошибку. Мгновенно выключив аппарат, он стал складывать, убирать его антенны, бормоча:

– Извини, сержант, все понял... Все понял, будет тишина, наше дело предупредить... Какие документы, я проездом, в Джанкой еду... В Москве двадцать три пятьдесят, понял, поезд ушел. Извини, сержант, исчезаю, наше дело предупредить...

И только было Владимир собрался нюхнуть этого вроде бы с приветом, вроде бы под кайфом – может, колется? или анаша? – болтуна, уже действительно пятящегося, исчезающего во тьме... как вдруг сбоку и сзади, от выходящего сюда черного крыльца буфета, уставленного ящиками и бидонами, его окликнули резко, по-командирски:

– Товарищ старший сержант! Подойдите сюда!

Владимир оглянулся. Из-за ящиков выступил и шагнул к нему подполковник с общевойсковыми петлицами и малиновым околышем. Владимир сделал шаг навстречу и козырнул.

– Старший сержант Бойко? – почти утвердительным тоном сказал подполковник.

– Так точно, товарищ подполковник, – ответил Владимир и, начиная уже слегка удивляться такой оживленной ночной жизнедеятельности на этом обычно и днем-то пустом краю перрона, осторожно спросил: – А в чем дело, товарищ подполковник? Обхожу вот территорию... У вас с билетом трудности? Можно будет обратиться к дежурной...