Ева Ланска - Четверо мужчин для одной учительницы

Он почувствовал легкое разочарование, когда после слов: «я попыталась вернуться, чувствуя на руках следы свежего цемента, и увидела, что мое окно уже заложено кирпичом. Ногти впились в подоконник, но кирпич рассыпался и рушился под пальцами, и я, с грохотом, снова начала падать. Падать долго, с замиранием сердца погружаясь в какое-то затяжное безвременье, но не вниз, а вверх, словно всплывая с нижней ступени одной реальности на ступеньку повыше... Сердце последний раз зашлось от падения, и я поняла, что проснулась...» Дальше записей не было. Его даже разозлили пустые одинаковые клетки, не заполненные более жизнью, словно они были виноваты в этом. Первая мысль: что заставило Наташу расстаться с дневником и как он оказался в сквере? Забыла? Потеряла? Выбросила? Не может быть... Она не такая, чтобы в растерянности сеять дневники, гуляя по скверу. Она не такая... А он уже и чувствует, какая она... Да, чувствует... Не такая... Тогда как дневник мог попасть под скамейку? Единственный правдоподобный вариант – его выбросил кто-то другой, тот, которому он не был нужен, для кого не представлял никакой ценности. Например, тот, кто украл сумку... Искал телефон, деньги или что-то еще.. А тут тетрадь... Зачем она? В таком случае и сумка не нужна... Логично... А может, и она где-то рядом? Парень оглянулся вокруг, посмотрел на земле, поискал под скамейкой и за ней, нагребя ногами кучу из листьев. Ничего нет. Он обошел вокруг корявого ствола клена и еще раз вокруг скамейки, прошуршал мыском ботинка возле кустов за скамейкой. Ничего. Шорох возмущенных листьев смолк, как только он перестал сгребать их, и откуда-то из недр кустов послышались звуки возни. Он подошел ближе к эпицентру звуков и заглянул внутрь. Три толстых растрепанных воробья, барахтаясь в листьях, делили обглоданную горбушку. Заметив такого крупного претендента на свою добычу, они испуганно выпорхнули из кустов. «Надо разделить им горбушку на троих, они сами не смогут», – подумал он и наклонился, чтобы поднять ее. Рыжая, под цвет листвы сумка Louis Vuitton висела на кустах в полуметре от земли.

Он сразу узнал эти буквы L и V , где L везет на себе V , как мешок на русских санях. Реклама компании Louis Vuitton в виде огромного чемодана с золотыми замками круглосуточно крутилась перед окнами его лондонской квартиры в районе Ноттинг Хилл на Kensington Park Road . Мама обычно шутила: «Нам еще повезло, что они не делают резиновых пенисов». Парень улыбнулся, вспомнив с каким строгим лицом она это произносила, и вытащил сумку из кустов, кинув три куска горбушки на место сражения.

Сумка была открыта и пуста. На дне валялся скомканный чек на каком-то языке, кажется, итальянском... И все. Больше ничего... Парень расстроился. Ну не может такого быть. Ведь не просто так он искал так долго эту сумку и совершенно случайно нашел... Для чего? Чтобы снова выбросить? Что делать с безымянной сумкой? Да, вот еще маленький кармашек, внутренний, на молнии. Может, там что-нибудь? Что-то есть! Книжечка маленькая. Что это? Удостоверение, как оно здесь называется? Да, оно. Старое, с обтертыми углами и слезшей позолотой с еле различимых букв «Студенческий билет». Он открыл и прочел:

Московский Государственный Университет им. М.В. Ломоносова; Студенческий билет № 0200024/14, Ситникова Наталья Евгеньевна, факультет филологический, форма обучения очная, дата выдачи, подпись декана...

На фото совсем девчонка, стиснутые губы, прическа «конский хвост». Печать закрывает полщеки и правое ухо. А она наверняка старалась, причесывалась... Смешная...

Наташа смотрела в окно на ряды бесконечных машин, ползущих по проспекту в шесть рядов в противоположные стороны. Их было одинаково много туда и обратно. Почему-то вид разнонаправленных потоков завораживал. Идти никуда не хотелось. Да и некуда было идти. Воскресенье. Кажется, звонок? Кто бы это? Алекс воспитанно не беспокоил, с работы не станут звонить в выходной, с мамой вчера разговаривали, Вика больше не позвонит... Никогда...

– Да, – равнодушно ответила она.

– Здравствуйте. Мне нужна Ситникова Наталья Евгеньевна.

Голос был молодым, незнакомым и дружелюбным.

– Здравствуйте. Я слушаю.

– Наталья? Ой, как хорошо, что это вы. Меня зовут Влад. Мы не знакомы с вами. Ваш телефон мне в университете дали. Я нашел вашу сумку.

– Сумку? Где?

– Под лавочкой. В парке. Я не помню, как он называется, кажется, имени кого-то... Я в Москве впервые. Я хотел бы вернуть вам.

Она улыбнулась. Впервые за последнее время. Он так мило сказал «лавочка», как ребенок...

– Спасибо, Влад. Я очень вам признательна.

– Нет. Это я вам признателен, Наташа...

– За что?

– За то, что вы есть такая.

– Какая «такая»?

– Такая особенная... – Он засмеялся легко и счастливо...

Странный какой, – подумала Наташа. И акцент такой интересный... Не французский и не английский... Словно смешанный. Ну вот, есть зачем выйти из дома. Она оторвала взгляд от окна и пошла приводить себя в порядок, они договорились встретиться через два часа на Чистых прудах под «Грибоедовым»...

Парень в линялых джинсах, темном свитере и с двумя сумками, одну из которых Наташа сразу узнала, стоял, облокотясь на каменного автора «Горя от ума». Найдя место для парковки лишь у центра бульвара, она шла к месту встречи, разглядывая со спины его переминающуюся с ноги на ногу фигуру. Обычный парень, складный, пропорциональный, даже спортивный, с длинными для мужчины, по плечи, русыми волосами... Ей не было никакого дела до строения его тела и длины волос, просто надо же было куда-то смотреть... За несколько шагов до того, как она подошла, он вдруг резко обернулся и мгновенно узнал ее. Глаза у него были светло-серыми, а лицо совсем еще мальчишки...

– Наташа?

Его чуть растрепанные брови удивленно выгнулись. Странно, но они удивительно шли к его словно прорисованным тонкой кистью чертам лица и удлиненным волосам. Серые глаза сделались золотыми, отразив осеннюю аллею за Наташиной спиной...

– Здравствуйте, Влад, – ответила она, ощутив, как ее пронизывает теплота узнавания. Но чего или кого, еще не понимала...

– Здравствуйте. Я страшно рад! Как вы меня узнали?

– Я знаю эту сумку, – грустно улыбнулась Наташа.

– Да. Точно. Это я тупица, – проговорил он и смутился. – Давайте пойдем куда-нибудь, погуляем? Здесь так красиво. И такое небо... задумчивое... Я тоже часто бываю таким, как московское небо... В Лондоне оно другое, верней, о другом думает...

Наташа вздрогнула при упоминании неба, ей показалось, он влез в ее мысли. Или в дневник... Остался ли он в сумочке? Она не будет спрашивать об этом. Посмотрит потом сама...

– Так вы из Лондона, Влад? Откуда такой хороший русский язык?