Ольга Славникова - Легкая голова

Спросил про жизнь — терпи. Вован, расслабившись, говорил врастяжку, с тупой рассудительностью пролетария, видавшего всякие виды. То и дело он косился себе на грудь, туда, где были спрятаны деньги, будто там у него сиял только что полученный новенький орден. Максим Т. Ермаков, преодолевая ужас — точно с сердца каждую минуту рывком сдирали пластырь, — не столько слушал, сколько наблюдал за гостем из прошлого. В самом начале весеннего тепла Вован был покрыт грубым темным загаром — видно, что многолетним, мореным; шея его, с прожилками светлых морщин, напоминала жареный бекон. Мужицкие татуировки, некогда делавшие кулаки Вована особенно жуткими, расплылись, как чернила на промокашке; на правом безымянном пальце тускло желтело вросшее в мясо обручальное кольцо.

Был ли Вован женат? Ну да, он и сейчас вроде как состоит в браке. Надя работает оператором на заводе, а может, уже и не работает. Раз пришел домой немного выпивши, Надька разбежалась его выгонять, а он, Вован, возьми и правда уйди. Он, Вован, всегда за правду, в том числе и в семейных отношениях. Вован такой, с ним не шути. Но Надька хорошая женщина: когда старшина Козлов попер Вована со станции, приехала забирать домой. Все перестирала, навертела котлет. А тут ваши, ну, эти, серые в фургонах. Предложили работу в Москве, всех дел — стоять в пикете, пятьсот рублей в день. Надька в крик, мол, не надо, боюсь. Но что женщину слушать? Такую работу кто еще предложит? Да и в Москву прокатиться интересно, вспомнить молодость. А тут видишь, как удачно: встретил кореша, кореш вернул должок. Может, и правда Вовану открыть собственное дело? Купить домишко у моря, обслуживать туристов — мол, дайвинг для всех желающих, на глубину три метра по десять минут. Для корешей — всегда бесплатно!

— Стоп, стоп! — перебил Вована очнувшийся Максим Т. Ермаков. — Так кем ты работал на этого козла Козлова?

— Ты что, глухой? — удивился Вован. — Тебе русским языком говорят: водолазом на станции в Самаре!

Вот оно! Вот зачем все это. План Максима Т. Ермакова, как «застрелиться» и все-таки остаться в живых, вдруг передвинулся из области миражей в реальность. Что требуется для качественной имитации? Чтобы труп сразу после выстрела куда-нибудь делся. Куда? Под воду. Выстрел в голову на ночном мосту, сомнамбулический полет с пистолетом в слабеющей руке, отделяющимся от тела, будто шаттл от космической станции, краткий удар о черную рябь, зыбкость, муть, дурнота, нанятый профессионал, дающий дышать из шланга, тянущий на себе прочь, куда-нибудь подальше, к безлюдному бережку. А потом социальные прогнозисты пусть ищут-свищут. Пусть тралят дно в поисках утопленника. Остается, конечно, масса проблем — с честным наследником, с фальшивыми документами. Но за деньги можно все. Можно даже сделать пластику лица — такую, что и мать родная не узнает. Мать, впрочем, совершенно ни при чем. Потом послать родителям тысяч двести зелени на безбедную жизнь. Хотя их жизнь останется бедной и с миллионом, и с двумя, это не лечится.

Дальнейший разговор происходил голова к голове, под развязный треп и музычку «Авторадио», вкрученные на полную громкость для натруженных ушей социальных прогнозистов. Вован, разобрав предложение к обретенным трем тысячам долларов заработать еще десять кусков, возбудился и сделался важен, будто индюк. Красно-бурые складки под его небритым подбородком заходили ходуном. Похоже, Вован всякие полученные деньги воспринимал как награду — не в смысле вознаграждения за труд, а вроде знака отличия. Предложение Максима Т. Ермакова превратило Вована в потенциального Героя России. Соответственно отставной водолаз, дыша чесноком, принялся с жаром расписывать трудности предприятия. Снаряжение — раз. Гидрокостюм сухой, компенсатор плавучести, белье теплое специальное, маска, то-се, всего два комплекта, каждый по двести тыщ рублей. Москва-река — два. Водосток зарегулирован, шлюзовые системы — вроде вентилей на водопроводной трубе, течение слабое, мертвенькое, на дне метра три ила плюс затопленные плавсредства, автомобили и холодильники. А то и покойники! Три — это полное отсутствие подготовки у Максима Т. Ермакова.

— Ты как собрался прыгать? Пузом на воду? Видали каскадера? Да ты расшибешься так, что я тебя под водой не приму, воздуха не вдохнешь совсем, — втолковывал Вован Максиму Т. Ермакову, налегая грудью на тарелку с колбасой. — А со здоровьем как у тебя? Вот мне здоровье позволяло и позволяет, а тебе? Что такое баротравма, знаешь? Сосуды порвет к едрене-матрене, будешь, как Аполлон, весь мраморный в прожилках красивый лежать на больничной койке. И со снаряжением надо уметь работать, а ты — ни поддуться, ни обжаться, даже фонарь под водой не сможешь включить. Как я тебя поволоку? А если приму под водой еще живого, а вытащу покойника?

Все это было совершенно справедливо. В реальности затея выглядела пугающей и крайне некомфортной. Придется на самом деле прыгать с высоты в речную муть, бултыхаться в этой антисанитарии, мокрым выползать на топкий бережок, где-то скрываться полгода, дожидаясь денег, потом выбираться из страны, ясное дело, не через Шереметьево-два. Не говоря о том, что рядом долгое время будет обретаться Вованище, от которого мороз по коже. Но и отступать было совершенно некуда. При мысли, что теперь всегда придется проживать в квартире с телекамерами и таскать на хвосте расписные фургоны социальных прогнозистов, Максим Т. Ермаков на секунду захотел и правда застрелиться. Вот-вот, они на это рассчитывают. Следовало заинтересовать Вована накрепко, тем более, что он и после прыжка мог оказаться полезен. Снять через него квартирку в каком-нибудь тихом Подмосковье, отправлять с поручениями, то-се. Или алкоголика Шутова подключить.

— Кстати, снаряжение, оба комплекта, можешь потом оставить себе, — громким шепотом предложил Максим Т. Ермаков, заодно страхуясь от покупки клееного-переклееного барахла.

— Вот это хорошо! Вот это по мне, — осклабился Вован, близко показывая серые потресканные зубы и сизые десны. — Ладно, так и быть, чего не сделаешь для кореша. Ты деньги давай на снаряжение, я закуплюсь и поработаю с тобой, найду какую ни на есть акваторию, деревенский пруд с карасями. Будет тебе персональная школа. А потом, глядишь, и прыгнем!

Деньги, всю сумму новенькими пламенными пятитысячными, Вован получил на другой же вечер: притопал уже знакомой дорожкой к запаркованной «тойоте», все еще разгоряченный деятельностью в пикете и попавший, между прочим, Максиму Т. Ермакову в плечо тухлым яйцом. Считая и упаковывая деньги, он хозяйственно держал запас завязанных в кулек снарядов на сдвинутых коленках.

— Это вам выдают или сами приобретаете? — спросил Максим Т. Ермаков, кивая на испачканный кулек с соплями на дне.