Лия Киргетова - L

Все это — тот самый рисунок индивидуальности, который кем-то воспринимается, как бессмысленная абстракция, кем-то — как карта-схема развития, или деградации личности, кем-то как простота цветка, кем-то как сложность космических масштабов. Мы просто боимся. Осознанно или бессознательно. Того факта, что рациональность нашего сознания заставляет нас искать ответы на те вопросы, которые совершенно неразрешимы рационально. И относиться к этому с грустью, радостью, недоверием, презрением или вообще никак не относиться — это тоже свобода и тоже иллюзия, временная и преходящая, как все-все-все в нашей жизни.

Понимать что-либо интеллектуально — недостаточно. Ни одна мудрая мысль не сможет воздействовать на жизнь, не сможет изменить ровным счетом ничего, если она не прочувствована. Миллионы умных книг рекомендуют нам жить «здесь-и-сейчас», «нести ответственность за свою жизнь», «духовно расти», «принимать и любить себя». Пшик! Читаю — и ничего, кроме раздражения не чувствую.

Ни одна философская система, являющаяся плодом — всегда и на сто процентов — личной биографии философа, ни одно поглаживание по голове или по сердцу теплой рукой любого из возможных Абсолютов без личного сильного, острого, настоящего прочувствования ничего не изменит. И один момент пронзительного переживания простого личного опыта может перевернуть сознание.

— Ты будешь со мной всегда?

— Да, я всегда буду рядом, и до самой смерти буду любить тебя…

— А вдруг ты меня разлюбишь?

— Это невозможно. Я сумасшедше люблю тебя. Я сделаю все, чтоб ты была счастлива.

Так странно… Ведь мы — взрослые люди, мы знаем, что ни от чего не застрахованы, и, тем не менее, так хочется верить в то, что в этот раз все будет именно так. Что мы действительно нашли друг друга, что мы будем любить всегда, что ничто не сможет нас разлучить. Что наши чувства не будут съедены бытом, недопониманием, другими людьми.

— Я никогда и никого не любила, и не буду любить так, как тебя. Ты — моя половина. Ты — мое целое. Ты — мой смысл жизни.

Внутри что-то сжимается, подкатывает комом к горлу, и отпускает, как если бы отмахнуться от чего-то… чего-то очевидного. Легче отмахнуться. Не думать.

Смысл очевиден?

— Знаешь… Ты где сейчас, так шумно!

— Я в аэропорту.

— Я очень тебя люблю. Я буду любить тебя всегда. Возвращайся.

— Я тоже. Нет, не так. Я очень люблю тебя. Я скоро. Прилечу ночью, может быть часа в четыре.

— Я тебя встречу, слышишь? Я постараюсь успеть, сегодня закончу эти дурацкие переговоры и сразу поеду.

— Не нужно, спи. Я приеду утром. Я вернусь утром. Домой.

— Я тебя никуда больше не отпущу, поняла?

— Я и сама… Подожди, тут такая толпа! Слушаешь?

— Да.

— Я больше никуда не уйду, обещаю.

— Ты же не веришь в обещания, — смеется Женька. — Но мне нравится.

— Я обещаю, — повторяю я, и ощущаю, как разжимается, взрывается комок в горле. В носу щиплет, и слезы так неожиданно захлестывают с огромной, накатившей изнутри волной любви. Я стою и плачу посередине огромного гулкого зала аэропорта, и совершенно не нахожу в себе сил успокоиться.

— Ну что ты, малышка, ну не плачь. Все позади. Теперь все будет только хорошо, слышишь меня?

— Угу.

— И перестань плакать, а то я сейчас тоже разревусь, впервые, наверное, лет за пять. Ну? Носового платка у тебя, конечно же, нет?

— Нет, — мне становится смешно. Она знает меня, как свои пять пальцев.

— Любимая. До завтра.

— Пока.

Она еще что-то говорит, но в трубке раздаются гудки, и я, всхлипывая, как трехлетний ребенок, вытираю лицо ладонью, убираю телефон в сумку и иду на посадку. Весь многочасовой перелет я не спала, я наслаждалась счастьем. Наконец-то все было ясно и просто. Я люблю и любима. Я возвращаюсь туда, где меня ждут. Моя Женька. Самая лучшая в мире. Самолет плавно летел мимо огромной полной луны, освещавшей редкие облака внизу, под крыльями, волшебными серебристо-неоновыми полосками.

Звезды мерцали в такт звучащей у меня в ушах пронзительной блюзовой мелодии. Я была счастлива. Мне даже нечего было хотеть еще.

Мягкая посадка, формальности прилета, желтое такси с усталым водителем с пышной полуседой бородой, тихонько рассказывающим полусонной мне что-то о несомненном вреде курения.

— Город — сам по себе стресс, дочка, а ты еще и губишь свой организм. Надо жить так, чтоб было и голове хорошо, и сердцу, и телу твоему. Понимаешь? Да ты спишь совсем! Ну спи, спи.

Когда я добралась до кровати, то поняла, что у меня попросту нет сил ни принять душ, ни как следует расстелить постель. Уже светало. Впереди меня ждал хороший день, я написала Женьке смс: «Долетела, сплю, люблю, до завтра!» и отключилась.

Ну, кому и что от меня нужно? Рука нащупала телефон, одновременно противно вибрирующий и воющий музыкой из «Крестного отца». Семь! — констатировал один открывшийся глаз слияние точек электронных часов на будильнике напротив. Семь утра! Ты не жилец, — адресовал мозг звонившему. Ой, Катя. Ее номер. Ну, что ей может быть нужно?

— Да? — я вложила в это «да» все возможные интонации раздражения.

— Она разбилась. У самого аэропорта. Ночью сегодня. Она, наверное, ехала встречать тебя. Да? Мне позвонили час назад. Ее мама. Она разбилась, ты понимаешь? Все из-за тебя! Поняла? Все из-за тебя!!!