Александр Смоленский - Заложник

Деду не понравилось, что этот столичный хлыщ просчитал его.

– Что вас конкретно интересует?

– Вопросик, в общем-то, очевидный. Лежит на поверхности. Не считаете ли вы, что меморандуму пора давать ход?

Губернатор сделал вид, что усиленно жует бутерброд и не может открыть рот. На самом деле он не на шутку разволновался. Чей эмиссар к нему приехал? Старой команды? Новой? Раз Умнов спрашивает, значит, крутился где-то поблизости, когда стряпалась бумага. Раз приехал, значит, его послали на разведку.

Дедов был не столь наивен, чтобы полагать, что члены старой команды Уралова сегодня, в том числе и из числа подписантов меморандума, не лижут зад новым фаворитам. Тот же умный мальчик Миша – типичный, хотя, возможно, и гениальный, двурушник.

– Не мне решать такие вопросы, уважаемый. Подписав меморандум, я всего лишь выразил солидарность с тем, что написано в нем. Но никто со мной не обсуждал механизм и сроки его актуализации. Поэтому, извините, не уполномочен. Но поскольку мы беседуем в моих владениях и нас никто, надеюсь, не прослушивает, неофициально скажу более определенно: не вижу пока серьезных оснований, чтобы в тех или иных целях использовать меморандум.

Дед налил себе чаю из термоса и вновь принялся за бутерброды. Явно, чтобы не сказать лишнего.

Гость ликовал: клиент раскрылся, надо жать и жать.

Заместитель главы Администрации Президента на все сто процентов был уверен, что дальше этой комнаты разговор не пойдет. Он достаточно хорошо знал типаж этого губернатора, который никогда не бросится наводить справки, а тем более сплетничать на манер большинства его коллег. Да и не с кем консультироваться. Не с Ураловым же или с его преемником? В его сегодняшнем положении это сомнительно. В этом хитрый лис, безусловно, был прав. Дедову действительно некуда было бежать со своими вопросами.

Но «прочитав» Деда, московский эмиссар, изрядно избалованный в последние годы, не мог и предположить, сколь жестоко он ошибся на сей раз в перспективе.

– А вы знаете, Степан Ефимович, почему на самом деле убили губернатора Листова? – закусив удила, продолжил наступать он.

Дедов почувствовал, что этот малый непременно хочет доконать его. Некогда третий человек в стране откинулся на спинку стула, тут же вскочил, порывисто открыл окно в парк, снова опустился на стул:

– Что вы хотите этим сказать?

– А вы думаете, что я к вам приехал с пустяками? – вопросом на вопрос ответил Умнов. – У меня имеется достоверная информация о том, что он стал жертвой собственной болтовни. По пьяному делу он разболтал, кому явно не следует, о существовании меморандума. Причем якобы в контексте скрытой угрозы, исходящей от меморандума, нынешней власти.

– Так там же уже чуть ли не суд состоялся. То ли «рыбный». То ли «золотой» след.

– Каким вы вдруг стали наивным, Степан Ефимович! Можете продолжать верить этой версии. Только не советую. Может плохо кончиться.

Именно эта интуитивная уверенность гостя в своей правоте сумела «пробить» Дедова, который сразу как-то обмяк и посерел.

«Если не сейчас, то, пожалуй, никогда», – подумал Умнов.

– Вы понимаете, что если хотя бы на семьдесят пять процентов мои предположения верны и кто-то стал охотиться за подписантами меморандума, ваша жизнь и ломаного гроша не стоит? Ведь вы, как я понимаю ситуацию, один из ключевых подписантов, а заодно и консолидатор ряда других подписей.

– Тогда нас называли не подписантами, а гарантами, – с акцентом на последнем слове заметил губернатор, невольно заставив гостя – от ощутимой высокой себестоимости слова «гарант» – невольно призадуматься. Дескать, а так ли все просто с этим самым меморандумом?!

– Может, мы еще пройдемся по парку и двинемся к машине? – предложил Дед, – а то я от наших разговоров чуточку подустал.

Не дожидаясь ответа, он встал и надел пальто.

Гость вынужден был сделать то же самое.

– И все-таки, кто следующий? Кто, Степан Ефимович?

– Листов в этой компании оказался случайным человеком, – как бы косвенно отвечая на вопрос, заметил старик. – Дорошин тогда меня теребил, дай, мол, губернаторов, которые подпишут документ. Впрочем, не понимаю, зачем я вам все это рассказываю. Вы, судя по всему, и так в курсе.

– Я не занимался сбором подписей, – гордо возразил Умнов. – За мной была, так сказать, идеология, – не задумываясь ни на йоту, нагло соврал гость.

– А я занимался… Красноярского губернатора они позвали сами. Корнюшенко, при всей своей говнистости, смотрел в рот Уралову. Стоило предложить ему войти в состав гарантов «судьбоносного» документа, тот сразу же согласился. Но нужны были по меньшей мере еще два-три губернатора.

Листов как раз приехал в Москву вместе с Корнюшенко, ну я и предложил его кандидатуру Дорошину. Справедливости ради тот скрепя сердце согласился. Еще я предложил вызвать тогдашнего любимца Уралова – новгородца Германова. Из тех, кому можно было довериться, ближе всех был он.

Впрочем, по-моему, Дорошину было все равно. Ему во что бы то ни стало надо было отчитаться. Дело, мол, сделано. Ну, знаете, как бывает по кворуму на собрании. Уж не знаю, кто его там теребил, но он согласился с кандидатурами. Дальше все было делом техники…

Собеседники шли рядом вдоль темной аллеи тургеневской усадьбы. Фонари, обычно освещающие дорожки парка, не горели. Лунные блики нигде не пробивались сквозь густые ветви деревьев, весь окрестный пейзаж напоминал какой-то фильм ужасов, в котором режиссер намеренно выключил звук, оставив лишь шарканье шагов по асфальту.

– Как вы думаете, если все же мои сведения по поводу гибели Листова верны, то кого следующего наметили в жертву? – как можно осторожнее вновь закинул удочку гость.

Ему очень хотелось расширить список неизвестных подписантов.

– Вы меня просто пугаете, уважаемый Михаил Юрьевич. Может, действительно следующим буду я? А может, Эленский, Хохлов? Или еще кто-то. Я ведь всех не знаю. Дорошин вручал секретные контейнеры со своим экземпляром документа каждому в отдельности.

Он действительно мало что знал. Больше всего ему почему-то в память впился пароль: «Соня, принеси чай», который, по уверениям Дорошина, был способен открыть второе дно шахматной доски, где под титановой обшивкой был спрятан личный экземпляр документа. «Соня – это жена. Логично, никогда не забуду ее имя» – с улыбкой подумал тогда Дед.

Серо-черные шахматы давно пылились у него на столике в домашнем кабинете. Но Дедов, фанатично любящий шахматы, на этой доске никогда не играл, предпочитая им деревянные.

– А вдруг жертвой станет кто-то не из ваших выдвиженцев? – как умел, продолжал выведывать Умнов.

– Оставьте меня в покое, дорогой мой человек. Если хотите знать, то я вообще не понимаю, почему кого-то уже убили, а кого-то еще должны убить. Я просто не вижу ни повода, ни смысла, – словно закипающий самовар, забухтел Дедов, изображая вспыльчивость.