Сергей Алексеев - Мутанты

– Его бы в баню сначала, – робко предложила она, – потом уж и в хату можно…

При разделе имущества баня досталась Сове, поскольку стояла на российской территории. Куров вскочил, с удовольствием потянулся:

– И я бы сходил… А то, как якут, сколько лет не мылся! В казенной это разве мытье? Пойду затоплю! Ты, Елизавета, шамана в хату пригласи и покорми.

Он пошел за огород, баню топить, Сова же подойник в руки и снова в козлятник – коза орет из последних сил. Отомкнула замок, вошла, глядь – шаман устроился в яслях и спит, что тебе Христос новорожденный. И не зря говорят – у страха глаза велики: вместо рогов на голове лысина, тюбетейкой прикрытая, а волосья венчиком и такие длинные, что скатались в сосульки и торчат в разные стороны. Если деда Курова не стричь, так еще хуже будет. И на лицо вроде человек, только могучая борода не чесана, лесным мусором набита и топорщится, словно рогожное мочало. В общем, когда сонный, так совсем и не страшный этот дедушка…

Будить его не стала, решила, пусть уж, пока баня топится, поспит старый, так притомился; козу подоила, выпустила в загон и сама в хату. Но козлятник не заперла и через минуту пожалела об этом. Только принялась молоко цедить, как слышит – на дедовой половине тихий разговор. Ковер в дверном проеме откинула, а там народу полно! Из знакомых – так только крестник Колька Волков и сват Тарас Опанасович, остальные – приезжие и, по виду, начальники.

– Это что тут за собрание? – спросила возмущенно. – Сват, ты пошто без спросу людей ко мне в хату привел?

А он от вчерашнего припадка, видно, отошел, веселый и уже командует.

– Позвольте представить хозяйку хаты, – говорит, – Елизавета Трофимовна. А это депутат Верховной Рады пан Кушнер и представитель президента пан Гуменник. Ты уж нас прости, будь ласка. По нужде в гости к тебе нагрянули!

Пан Кушнер знакомился с Совой, улыбался и одновременно разговаривал по телефону на языке, каким в мексиканских сериалах говорят. А этот хлыщеватый и чубатый Гуменник был наверняка с похмелья – бабкин нюх не проведешь – и только тяжело повел красными глазами да неопределенно кивнул. Дременко же, верно, думал: сейчас бабка обрадуется, что столько начальства в хату привел, познакомил – и ждал ответной реакции, но Сова насупилась и глядела на гостей исподлобья. Депутат уже смотрел мимо и болтал на немецком с постной рожей, разгуливая по хате, как у себя в Раде, представитель президента тоже хозяйничал – из-за кровати автомат достал и сел рассматривать. И второй мужик, который все время при нем, дедову каску примерил, а оба такие задачливые, себе на уме.

– Тебя, сват, я всегда готова принять, – строго сказала Сова. – А эти что тут делают? Мне ведь все одно – демутат, представитель. Я другого государства гражданка! И вообще, у меня на сегодня кастрация назначена, хвермеры кабанчиков привезут и четырех бычков.

Дременко, должно быть, неловко стало. Он быстренько бабку под ручку взял и увел на ее половину.

– Елизавета Трофимовна, не обессудь уж, – ласковый сделался, – мы, собственно, не к тебе, а к Степану Макарычу пришли, с важным делом. А ты кастрируй на здоровье.

Только тут Сова и опомнилась: они ведь охоту затевают, вчера сват едва живой был, а все про мутанта талдычил. А этот самый мутант в козлятнике спит, не запертый, и ничего не подозревает…

– Не знаю! – сказала она. – Степана Макарыча нету, ничего не знаю.

– А где же он?

– Не докладывает, – схитрила. – Утром видела, ходил, ворчал. Оглянулась – след простыл.

Сама же думает: хоть бы его черти не принесли! А они принесли: дверь открывается, и дед тут как тут, с пустыми ведрами, за водой пришел.

– Вот и Макарыч! – обрадовался Дременко. – Мы к тебе целой делегацией!

И тут же на старухиной половине Волков появился, остальные за перегородкой остались, примолкли и сидят.

– Ну, крестный, рассказывай! – поторопил Мыкола. – Нашел логово?

Тот весело так на гостей поглядел, ведро под кран поставил, включил – терепение испытывал:

– Я подумал, вы к бабке на кастрацию, чтоб без очереди!

– Мы на охоту!

– Ну гляди! А то могу сделать по блату. Ножичком чик – и свободен! Ни тебе забот, ни тебе хлопот. Три минуты больно, а потом до смерти приятно.

– Степан Макарыч, не томи! – не выдержал Тарас Опанасович. – Нашел?

– Что его искать-то? – говорит вдруг дед. – Нынче логово у бабки вон, в козлятнике.

Сова обмерла на миг, а Дременко с Волковым переглянулись и, похоже, приняли дедовы слова за очередную шутку.

– Знаю я этого мутанта, – усмехнулся Тарас Опанасович. – До чего же вредный козел у тебя, Елизавета Трофимовна. Он ведь мне машину пободал!

Напомнил, чтоб посговорчивей была.

– Потом покалякаем, Степан Макарыч! – изнемогал Волков, притопывая, словно в сортир спешил. – Дело серьезное.

Куров одно ведро набрал, другое подставил:

– Раз вам этого не надо, за другого рассчитываться придется.

– В долгу не останусь! – с готовностью выпалил голова. – Мы с тобой по-свойски рассчитаемся!

– По-свойски – это как? – Дед стал резину тянуть – цену набивал. – Мутант – не медведь в берлоге, тварь редкостная. Каких трудов стоило выследить, вспомнить якутскую технологию…

– Скажи прямо, Макарыч, ты в чем хочешь? В гривнах или в долларах?

– В марках.

– В каких марках? Если в немецких, так вместо них евро ходят!

– В оккупационных. Вы мою Киевскую Русь оккупировали!

– За что я тебя люблю, крестный! – вдруг восхитился Мыкола и перестал ногами сучить. – Не теряешь юмора!

– Извини нас, Степан Макарыч. – Дременко обнял старика по-дружески. – Сам понимаешь, дело щепетильное, огласке не подлежит. Нам через таможню никак нельзя. Москали и так волнуются чего-то… Мы через твою хату пройдем. – И зашептал: – За все неудобства заплатим. Скажи, сколько.

– Да денег-то скоро много потребуется, – ухмыльнулся Куров. – Дорого все нынче, пенсии не хватит. А на кастрации много не заработать.

– Что покупать собрался?

– Не покупать – свадьбу играть.

– Чью?

– Да хотя бы свою. Мы же с бабкой до сих пор не женаты.

Сова такое услышала и опять – губы трубочкой и глаза вытаращила так, что на лбу вроде бы даже щелка образовалась. Запоздало рот прикрыла, отвернулась и сказала уже голосом ворчливым и строгим:

– Внука женить будем. Или ты забыл, сват?

– Где внук-то ваш? – насторожился Дременко и огляделся.

– Приедет скоро, – уверенно заявила Сова. – Не знаю, какой валютой заплатишь, а марку держи, Тарас Опанасович.

Дременко с Волковым переглянулись и отвернулись в разные стороны.

– Мы еще погутарим на этот счет, – зашептал голова, косясь на перегородку. – Попозже обсудим… Ты проход разрешаешь через хату?

– Сколько вас?