Александр Ольшанский - Стадия серых карликов

— Так я, значит, по-вашенски — дурак, не того? Зачем тогда у нас в стране все равны, а? Ты мне буржуазную идеологию насчет неравенства, какого-то таланта, не толкай! Может, скажешь еще, что он, талант, от Бога?! — закричал Аэроплан Леонидович.

Попытка оформить антиоколо-бричковскую группу с включением в нее Маши и совершенно неизвестного человека могла ее обидеть, и обидела бы, если бы в письме из редакции ей не показалось одно место куда более подозрительным. Уму непостижимо, как она могла не обратить сразу внимание на такую фразу: «Ваша Маша, к примеру, отбивает у своей задушевной подружки Ольги техника по искусственному осеменению Замусольникова, соблазняет того в заброшенной кузнице, а потом пишет ему в Татьянином духе письмо!..»

Тут же, нетрудно догадаться, во всей своей красе последовала кульминация романа в жизни и романа в литературе, а к вечеру того же дня — и развязка. Последние загогулины лихого сюжета Аэроплан Леонидович изваял во втором томе «Девушек», и публикатор ради экономии бумаги и читательского времени вынужден ограничиться лишь кратким пересказом сути происшедшего. В «Параграфах бытия» описание этих событий занимает 1527 страниц — согласитесь, дорогой читатель, такого напряжения духовной жизни не способна выдержать и сибирская тайга.

Когда прототипица сделала как бы депутатский запрос автору насчет кузницы, Аэроплан Леонидович стал барахтаться на абстрактно-моральном уровне. Известно, мол, каждый человек кузнец своего счастья, но это общее правило, которое, как и положено, имеет исключения. В целях доказательности исключений он и описал такую кузню . Рецензент злонамеренно исказил факты событий : да, Маша Кобылкина завлекла в кузню Замусольникова, но не она, а он соблазнил ее. Да, она мечтала в Татьянином духе написать ему письмо, и опять рецензент все преступно запутывает: да, написала письмо, но не Онегину из Бибино, а районному прокурору по поводу его морального уровня. В художественной литературе ведь разбираться надо!

Да в Бибино и кузницы нет, взвыла прототипица. Есть только в лесничестве, в пятнадцати километрах от Бибино. Возил туда не Машу, а Ольгу на мотоцикле с коляской не Замусольников, потому что у него была двуколка, а лесной техник Шишкарев. Никакого письма прокурору Маша не писала, а только заявление в загс вместе с Замусольниковым. Да накануне свадьбы кого-то завидки взяли, и пошел слух, что в лесную кузню с Шишкаревым ездит не Ольга, а Маша. Вот почему Замусольников раздумал расписываться, хотя прототипица ждала уже от него ребенка, а ее вместо свадьбы поджидал аборт! Вот как все было!..

Задумчивая улыбка размягчила суровые и принципиальные черты рядового генералиссимуса пера. Он торжествовал и радовался, убеждаясь в собственной исключительности и чрезвычайной одаренности. Именно в эти мгновения он и окрестил самого себя генералиссимусом пера, а со временем, для пущей скромности добавил слово «рядовой». Оказывается, дорогая супруга за полтора года совместной жизни о кузне и аборте ни гугу, пока он посредством художественного таланта не вычислил. Ну шероховатости, само собой, имеются, но они — правда, дражайшая Марья Кирилловна и не пыталась отвертеться! Ведь как он кузню-то вычислил, а?! Вот силища-то…

Рядовой генералиссимус мысленно подзамешкался в рассуждениях, а положительная доселе прототипица почему-то приняла задумчивую авторскую улыбку за насмешку над ней — опозорил перед всем миром и еще лыбится?! Ах так — и залп маникюра смял суровые и принципиальные черты героя героев, зазевавшегося и совершенно забывшего про законы сглаза. Возникла небольшая потасовка, взбесившаяся прототипица была выброшена на манер кошки в коммунальный коридор, после чего дверь комнаты была заперта на ключ.

Распоясавшаяся хулиганка, поливая нещадно дрязгами честное имя автора, в считанные секунды произвела на кухне стопроцентную выбраковку его посуды методом швыряния на пол и удалилась — к кому же, думаете? — к другой «девушке с одной деревни»!

И в тот же вечер обе заявились к нему, дружные и агрессивные. Бывшая супруга умело наштукатурила заплаканное лицо, но глаза ее излучали сухой жар ненависти, а ее подруга, прототипица отрицательной героини в двух томах, вела себя крайне высокомерно, претендуя на некий торгово-дипломатический шарм с высоким содержанием блатных выходок.

Итак, Ольга поставила посреди комнаты стул, уселась, заложила нога за ногу, заскрипев ажурными чулками в черную клетку и, сократив до предельного минимума расстояние между линией подола мини-юбки и линией талии, криво усмехнулась. Заметив легкое замешательство хозяина, взмахнула приклеенными ресницами, на которых даже издали хорошо различались ломти туши, помолчала, любуясь своей беспардонностью и утешаясь безнаказанностью, а затем прошипела на манер страшной африканской змеи — черной мамбы:

— Слушай, хмырь, обижать Машку?! Козел драный, знаешь, какая у меня шпана?! Она кальсоны твои сраные стирала? Полтора года стирала! Жрать готовила? Готовила! Спала с тобой, хотя по ней такие мужики сохли? И теперь за все это хорошее — Машку на улицу?! Учти, ты у нас вот где, — гостья-мамба сжала пальцы, оснащенные массивным благородным металлом вперемешку с дешевыми камнями, — вздумаешь брыкаться, мы, — она разжала кулак, дунула на ладонь, — фу! и нету Аэропчика. Улетел, точнее, отбыл в места отдаленные. Откуда у тебя деньги появились на кооперативную квартиру? Когда тебя послали на Трынковский участок, сколько ты домиков там загнал под видом сгоревших? Ты тогда выкрутился, а деньги откуда? Пионерский лагерь украл, а туда же — в писатели подался, дерьмом меня вымазал с головы до ног. Да не поверили! Проверять даже не стали, а вот если я напишу, за милую душу поверят. Хочешь переехать на новую квартиру? Кто не хочет, правда? Тогда бери свои вещички, личные, это я уточняю, и уматывай. У тебя деньги есть, поживешь полгодика на частной квартире, пока не обломится кооперативная. А эта комната остается Машке, не станешь же ты, джентльмен, выгонять на улицу даму. Комната ничего, — тут она по-хозяйски, уверенно оглядела ее, — ничего, мы сюда любовников будем водить. Не делай мне глаза, вроде как ошибка аборта, не делай, я не то видела!

Она воткнула сигарету в беспощадный алый рот, щелкнула зажигалкой, прикурила, пустила струю дыма в лицо Аэроплану Леонидовичу, который и без того был задохшись от возмущения. Ведь какова пардонность, а : пригрел на своей груди несчастненькую, обманутую ловеласом, женился, из общежития выписал и прописал на своей площади и что же? — вместо благодарности посредством маникюра делают тебе лицо полосатым и в таком виде предлагают убираться вон из твоего же дома?