Питер Мейл - Год в Провансе

Обратная дорога действительно оказалась легче, но все-таки домой мы вернулись потные и еле живые. На негнущихся ногах мы доковыляли до бассейна, по дороге скидывая одежду, нырнули в прохладную воду и ощутили райское блаженство. Чуть позже, лежа на солнышке с бокалом вина, мы решили, что теперь будем ездить на велосипеде регулярно. Однако прошло немало времени, прежде чем я перестал морщиться от боли при одном только взгляде на седло.

По полям, окружающим наш дом, теперь целые дни сновали люди: они пропалывали виноградники, ухаживали за вишнями, копались в песчаной почве. Все это делалось без всякой спешки. В полдень работа прерывалась на два часа, и в наступившей тишине до нас доносились только обрывки разговоров, ведущихся в тени под деревом, куда все собирались, чтобы перекусить.

Фостен большую часть времени проводил на нашей земле, появлялся со своим трактором и собакой сразу после семи и старался заканчивать работу в непосредственной близости от нашего дома — настолько близко, чтобы вовремя услышать звон бутылок и стаканов. Обычно он выпивал один стаканчик, чтобы слегка промочить горло и пообщаться, но, если дело доходило и до второго, мы знали — он задумал какой-нибудь новый шаг в развитие нашего взаимовыгодного сотрудничества. Фостен никогда не приступал к делу прямо, но предпочитал действовать осторожно.

— Вам нравятся кролики?

Я уже достаточно знал соседа, чтобы догадаться, что он имеет в виду не нежную привязанность к ушастым домашним любимцам. Подтверждая мою догадку, Фостен выразительно похлопал себя по животу и пробормотал что-то одобрительное о паштетах и рагу. Но у кроликов имеется и один серьезный недостаток, сообщил нам Фостен, это их аппетит. У милых грызунов поистине бездонные желудки, и они поглощают пищу килограммами. Я сочувственно покивал, все еще не понимая, где интересы голодных кроликов совпадают с нашими. Фостен поднялся со стула, подошел к двери, выходящей на задний двор, и поманил меня за собой.

— Люцерна, — сказал он, указывая на две небольшие естественные террасы, заросшие травой. — Кролики ее любят. До осени можно будет снять три урожая.

Не успев основательно познакомиться с местной флорой, я всегда считал, что на этих полях произрастает какой-то особенно зловредный прованский сорняк, и уже давно собирался выдрать его. Счастье, что я этого не сделал — соседские кролики никогда не простили бы меня. Видимо опасаясь, что я его не понял, Фостен еще раз махнул стаканом в направлении террас и повторил:

— Кролики любят люцерну. — Для убедительности он даже немного пожевал.

Я заверил его, что он может забрать себе столько травы, сколько его кролики в состоянии съесть, и Фостен сразу же прекратил жевать.

— Bon. [90] Хорошо (фр.). Если вы уверены, что она вам не нужна…

Успешно завершив свою миссию, он двинулся к трактору.

Обычно Фостен довольно медлителен, но его благодарность никогда не заставляла себя ждать. Уже на следующий вечер он явился к нам с огромным букетом спаржи, перевязанным красно-бело-синей ленточкой. Анриетта шла следом и несла мотыгу, моток бечевки и таз, наполненный ростками лаванды. Их следовало посадить уже давно, объяснила она нам, но ее кузина только сейчас принесла рассаду с Нижних Альп. Надо пристроить их в землю немедленно.

Нам с женой показалось, что обязанности распределились довольно неравномерно: Фостен натягивал бечевку и прихлебывал pastis, а Анриетта, размахивая мотыгой, выкапывала ямки на расстоянии рукоятки одна от другой. Предложенную нами помощь она решительно отвергла.

— Она привыкла, — с гордостью сказал Фостен, любуясь тем, как его жена в быстро сгущающихся сумерках размахивает мотыгой, отмеряет расстояние и сажает ростки.

Анриетта засмеялась:

— Помашешь так восемь часов, зато потом спишь будто младенец.

Через полчаса все было сделано: пятьдесят крошечных ростков безупречно симметричной каймой обрамляли фабрику кроличьего корма; через полгода они превратятся в пушистые кустики размером с ежей, через два года — в бордюр высотой по колено.

Прежнее обеденное меню было забыто — в тот вечер мы ели спаржу. Ее хватило еще на несколько дней: пучок был таким огромным, что я едва мог обхватить его руками, а на патриотичной трехцветной ленточке красовались имя и адрес Фосгена. Он объяснил, что во Франции существует закон, согласно которому производитель должен обозначать себя таким образом, и мы стали с нетерпением ждать того дня, когда подрастет наша собственная спаржа и мы тоже обзаведемся именными ленточками.

Ростки были толстенькими, нежными, с изящным узором на кончиках. Мы ели их теплыми, щедро полив растопленным сливочным маслом. Еще мы ели хлеб, испеченный днем в старой boulangerie [91] Хлебопекарня (фр.). в Люмьере. И запивали все легким красным вином из винограда, выращенного в нашей долине. Каждым глотком мы поддерживали местного производителя.

Через открытую дверь доносились кваканье знакомой лягушки и длинная нежная песня соловья. Последний бокал вина мы допивали на улице, любуясь луной и новым лавандовым бордюром. Собаки носились среди люцерны, преследуя мышь. Кролики будут хорошо питаться этим летом, и Фостен обещал, что от этого они станут еще вкуснее зимой. Мы пришли к выводу, что постепенно становимся такими же гурманами, как и французы, и вернулись в дом, чтобы доесть козий сыр, оставшийся на десерт.

Чистильщик бассейнов Бернар принес нам подарок и сам с энтузиазмом собирал его. Это было плавучее кресло, оборудованное подставкой для напитков. Оно прибыло из самого Майами, являвшегося, по мнению Бернара, столицей мировой моды на пляжные аксессуары.

— Во Франции не понимают таких вещей, — с презрением сказал он. — Некоторые компании, конечно, делают надувные матрасы, но на надувном матрасе не выпьешь. — Он затянул последний болт на каркасе и, отойдя в сторону, полюбовался на изготовленное во Флориде чудо из пенопласта, винила и алюминия. — Ну вот. Бокал вставляется в это углубление в ручке. Теперь можете отдыхать с комфортом. C'est une merveille. [92] Просто прелесть (фр.). — Бернар спустил кресло на воду, стараясь, чтобы ни капли воды не попало на его белые брюки и розовую рубашку. — А на ночь придется его убирать, — предупредил он. — К сбору вишни тут появится полным-полно цыган. Они тащат все, что плохо лежит.

Услышав о цыганах, я вспомнил, что мы уже давно собирались застраховать дом. Правда, при наличии проделанной строителями дыры в стене было мало шансов, что какая-нибудь страховая компания захочет рискнуть. Бернар, узнав, что дом до сих пор не застрахован, в ужасе снял очки. Неужели мы не знаем, что в Воклюзе количество ограблений на тысячу населения больше, чем во всей Франции, кроме Парижа, конечно? Он смотрел на меня как на сумасшедшего: